Жизнь на грешной земле (сборник)

Поезд скрылся за невысокими пропыленными тополями, насаженными вдоль линии, лязг железа затих. Теперь слышно было лишь, как погромыхивает уходящая за горизонт гроза.

Иван Иванович взял плащ, чемоданчик и зашагал по мягкому проселку вслед за поездом.

Солнце палило невыносимо. Трава по бокам дороги давно высохла, почернела, кругом нудно трещали кузнечики.

Иван Иванович сделал шаг в сторону. Трава хрустнула под ногами, как сухари, из-под сапог взметнулись облачка пыли и брызнули во все стороны грязные кузнечики.

Скоро проселок повернул в сторону от железнодорожной линии, побежал среди лугов.

Сладко запахло разомлевшими травами, влажной подогретой землей.

Кузнечиков теперь не было слышно, и ничего не было слышно, кроме одинокой песни жаворонка. Жаворонок тянул и тянул к небу свою серебряную цепочку. «Эту цепочку он держит, наверное, в клюве, — подумал Иван Иванович. — Быстро-быстро машет крыльями, цепочка подрагивает, ее маленькие звенья ударяются друг о друга, издавая звонкие поющие звуки». И невольно представилось ему, как торопливый суслик, собиравшийся было юркнуть в нору, вытягивается на задних лапках, поворачивая безусую мордочку туда, где звенит цепочка. И люди, если бы они работали сейчас на лугу, приостановили бы работу, выпрямились и стали слушать, забывшись, песню, чудеснее которой, может, и нет ничего на свете.

Людей на лугу не было видно, но зато сам Иван Иванович, приостановившись, поглядел в бездонную голубизну, стараясь увидеть птичку. Но ничего не увидел, кроме высоты, кроме необъятного голубого простора, кроме плавающего в этом просторе косматого солнца.

Впрочем, солнце он увидел только на миг. Едва Иван Иванович запрокинул голову, как оно зло ударило по глазам. И тогда на небе мгновенно проступили миллионы черных точек. Точки быстро увеличивались, превращались в круги, в бесформенные пятна. И все небо затянулось сплошной чернотой.

А жаворонок все же был где-то там, в небе. Он, кажется, поднимался все выше и выше, стараясь оторвать от земли цепочку, унести ввысь свою песню. Но, видимо, устав, видимо, не в силах справиться с притяжением земли, выпустил вдруг цепочку из клюва, она беззвучно упала вниз. Песня умолкла.

«И правильно, — подумал Новоселов. — Зачем уносить песню куда-то в пустое, безжизненное небо? Кто ее будет слушать там? Кто ей обрадуется? И само небо-то хорошо и красиво только здесь, над землей. А выше оно — черное и холодное». Подумал и смутился: «Чего это я? Мысли какие-то… как у девчушки какой».

Иван Иванович только что закончил сельскохозяйственный институт. Он шел сейчас по дороге и размышлял, что жизнь его складывалась пока как-то пестро, неровно. Десятилетку в свое время закончить не удалось — летом сорок третьего взяли в армию. Уже потом, аж в сорок девятом, работая шофером в горстройтресте, получил в вечерней школе аттестат зрелости.

В последующие годы, хоть и одолевало желание поступить в институт, сделать это по разным причинам не удалось. Вскоре он уже работал автомехаником, затем — начальником гаража.

Как-то его попросили из молодежной газеты написать статью о лучших шоферах. Новоселов написал ее, к своему удивлению, за один присест. Еще более он удивился, когда статья была напечатана почти без исправлений…

Недели через две он без всякой просьбы и заказа попробовал написать статью под таким громким заголовком: «Вопросы и проблемы эксплуатации автомобильного транспорта». Заголовок изменили, но статью опять напечатали…

Через год он уже работал литературным сотрудником молодежной газеты, а через полтора его вызвали в обком партии и предложили поработать редактором районной.

…Да, его газетные дела шли, в общем, неплохо… И он подумывал тогда о факультете журналистики университета или партшколы. А оказался, в конце концов, в сельскохозяйственном институте.

Что и говорить, учеба ему далась нелегко. То, что его сокурсники — романтичные девчонки и взбалмошные пареньки усваивали шутя, ему приходилось иногда буквально вдалбливать себе в голову. Над ним подсмеивались и подшучивали, но он, не обижаясь, корпел и корпел над книгами.

И как бы там ни было, а институт закончил не хуже Других.

При распределении Ивана Ивановича хотели направить агрономом одного из сельских производственных управлений. Но он, решив про себя, что управление, если он будет достоин, никуда не уйдет, зашел в обком партии и попросился на руководящую работу в совхоз или колхоз, тут же намекнув, что вон, в колхозе «Красный партизан», нет председателя.

Председателя там, действительно, не было. Еще три года назад Дениса Прохорова «перебросили» на крупнейший зерновой совхоз области «Степной», поставив вместо него секретаря парторганизации Антона Бугрова. Но несколько недель назад и Бугрова взяли из колхоза, назначили директором соседнего совхоза «Первомайский».

И Прохорова, и Бугрова Иван Иванович хорошо знал. Ему, редактору газеты, не один десяток раз приходилось бывать в «Красном партизане», как, впрочем, и в совхозе «Первомайский», и во всех остальных хозяйствах района.