Жизнь на грешной земле (сборник)

Но здесь Жене не было уже так страшно, как там, в библиотеке. Смотря под ноги, чтобы не упасть, она начала спускаться на дно оврага. «Найду узкое место и переброшу книжки, а сама пойду вброд», — соображала она на ходу.

Но ни перебрасывать книжки, ни переходить вброд через овраг ей не пришлось. В следующий миг она услышала:

— Сюда иди, тут мельче.

У самой воды стоял человек и тыкал шестом в воду. Женя растерялась и выронила сверток.

— Гриша!.. Ты?

— Ну, я, чего испугалась? Держи крепче книжки.

И не успела она опомниться, как он обхватил ее сильной рукой, поднял в воздух и шагнул в воду.

— Ноги подожми, замочишь, — услышала она уже на середине. И хотя ноги и без того были мокрые, покорно и безропотно выполнила приказание.

Григорий шел медленно, опираясь свободной рукой на шест. Вода доходила ему чуть выше колен, но так ревела и пенилась, что Жене опять стало страшно.

Она успокоилась только на другом берегу. Григорий сидел на мокром камне и выливал из сапога воду:

— Мне казалось, ты упадешь. Тяжело ведь, — проговорила она.

— Ну да, что я, в первый раз перехожу здесь?

— А ты как здесь?.. Ждал меня? — спросила она и сразу почувствовала, что ее сердце гулко забилось от неосторожного вопроса.

— Вот еще… выдумывай! Шел просто мимо. Трактор у меня здесь недалеко. Вижу, человек. Думаю — не перейдет через овраг в такую погоду, помочь надо. А это ты оказалась…

Григорий говорил как-то сбивчиво и не смотрел на нее. Шест валялся рядом, на траве, и Женю вдруг обожгло: она вспомнила, где видела такие шесты.

— Шест-то из бригады. Я возле скирды такие видела.

— Ну, ладно! Видела, видела, — вдруг рассердился Григорий. — Мало таких шестов, что ли. Иди, а мне еще в одно место надо… — И он пошел по оврагу не оглядываясь, все время ускоряя шаг.

…В бригаде Женю встретили весело и шумно. Едва она переступила порог, ее окружили колхозники, засуетились, стали помогать раздеваться. А там, в углу, уже кто-то развязывал сверток, и по комнате зашуршали разворачиваемые газеты.

— Ай, Женя, молодец! А то мы совсем заскучали без газет, — сказал бригадир Илья Петрович.

— Ой, и книг сколько! — обрадованно воскликнул женский голос. Но Женя не разобрала, кто, это говорил. Она стояла посреди комнаты, и вода ручьями стекала с нее на деревянный пол.

Из кухни вышла бабушка Дарья, повариха, и всплеснула руками:

— Батюшки! Да как ты, доченька, в такую погоду? Через проклятые овраги-то как?

— Что ж, значит сумела перейти и овраги, — как-то хитро улыбнулся Илья Петрович и посмотрел в окно. Женя невольно посмотрела туда же: за мутной пеленой дождя в окно виднелся край почерневшей соломенной скирды, обставленной одинаковыми, недавно выструганными шестами. Они стояли ровным веером, на одинаковом расстоянии друг от друга. Только с правой стороны расстояние было больше — значит один шест кто-то взял. Женя испуганно взглянула на бригадира, но Илья Петрович ничего не сказал и стал читать газету.

Вскоре Женя переоделась в чье-то сухое белье, бабушка Дарья напоила ее горячим чаем и уложила на кухне. Женя сразу же согрелась, но уснуть долго не могла. «Значит, он ждал меня там, под дождем, специально пришел встречать!» — радостно и в то же время с каким-то испугом думала Женя. Но она никак не могла разобраться в событиях сегодняшнего дня и решить окончательно, так это или не так.

Дождь за стеной все шумел и шумел, глухо стучал по оконным стеклам, по крыше. Но теперь ей было приятно слушать этот убаюкивающий шум и, засыпая, думать, что она все-таки будет отсылать Грише из школы механизации все письма.

Ей снилось, что дождь давно кончился, а над степью всеми красками горит радуга. Она захватила полнеба, полыхает и переливается так ярко, что больно глазам. Один конец ее был где-то далеко, под самыми горами, а другой упирался в Сухие овраги.

— Смотри, смотри, Гриша, радуга воду пьет, — крикнула Женя, как бывало в детстве.

— Ну да, пьет! Все это бабкины сказки, — ответил откуда-то Гриша. — А я тебя всегда буду ждать у оврага, когда дождь…

Случайная встреча

Иван Иванович Новоселов мягко спрыгнул на гравий, поставил на землю чемоданчик, положил на него плащ и закурил. Поезд тотчас же вздрогнул, заскрипел, и зеленые, до блеска отмытые дождем вагоны поплыли мимо. С вагонов еще капало.

Там, откуда только что вынырнул пассажирский состав, по-прежнему бушевала гроза, тяжело клубились иссиня-черные тучи. А здесь небо было чистым, гравий железнодорожного полотна совершенно сух, а запыленная крыша деревянного блокпоста лишь чуть испятнана редкими каплями, упавшими с неба.

— Значит, обманул дождичек-то? — спросил Иван Иванович у молоденькой девушки в форменном платье, стоявшей неподалеку от него с желтым, обвернутым вокруг древка флажком.

Девушка не отвечала до тех пор, пока не миновал последний вагон. Затем опустила флажок, с неудовольствием оглядела Ивана Ивановича, — дескать, ездят тут всякие, — и сказала:

— А когда он здесь у нас по честному-то шел?..

И направилась в блокпост.