Жизнь Муравьева

Я прочитал в каком-то журнале, что Муравьев всю жизнь вел переписку с различными деятелями, где-то должны были найтись следы ее. И потом меня интересовали подробности деревенской его жизни. Летом я поехал в Задонск. Не без труда отыскал могилу Муравьева. На территории бывшего монастыря теперь размещались корпуса межрайонной больницы и механизированные цеха сушильного завода. Столь разнородные предприятия отделялись друг от друга деревянным забором. Муравьевская могила оказалась в пределах завода и была совершенно завалена кирпичами, дровами и старой тарой. Директор В.Н.Стрельцов, которому я рассказал о Муравьеве, приказал расчистить указанное мною место, и спустя несколько дней я увидел вновь массивный гранитный надгробный памятник. Здесь нашел последнее успокоение замечательный, незаслуженно забытый деятель прошлого века! Я долго стоял у его могилы и размышлял о превратностях человеческой жизни…

Из Задонска я отправился в Скорняково. Большое старинное это село раскинулось на левом берегу Дона, километрах в сорока выше Задонска, с которым соединяется грейдерной дорогой. Места здесь привольные. Река неширокая, но быстрая и чистая, воздух здоровый, никакой гарью и дымами не испорченный. Господский двухэтажный из тесаного камня дом, построенный Н.Н.Муравьевым, оказался целым до сих пор. Стоит он на взгорье, и из верхних окон открывается во всей своей красоте тихий и ласковый Дон. Не было, правда, в доме деревянных колонн и балконов, существовавших когда-то, исчезли примыкавшие к дому цветники, оранжереи и сад, зато вместо убогих крестьянских крытых соломой хижин, описанных Муравьевым, красовались веселые коттеджики с антеннами на крышах, тянулись электрические и телефонные провода, и у входа в дом стояли грузовые и несколько легковых машин разных марок. Бывшее помещичье имение вскоре после Октябрьской революции было превращено в совхоз «Тихий Дон», существующий и сейчас. В доме помещалась главная контора совхоза. Служащие большей частью были молодыми людьми и о прошлом села Скорнякова не имели понятия, но мне назвали старых жителей села, и я, не теряя времени, отправился беседовать с ними.

Анисья Алексеевна Сачкова, восьмидесяти трех лет, рассказала следующее:

– Я помню только дочь генерала Софью Николаевну Черткову, которая после смерти отца тут хозяйствовала… Но мать моя и бабка говорили, что в селе при генерале была ткацкая фабрика, на которой они работали. И хотя при крепостном праве это было, они получали жалованье, не помню уж какое, и сказывали, будто Муравьев-генерал крепостных своих освободил еще до воли…

Михаил Николаевич Глумов, которому перевалило за девяносто лет, добавил:

– Мой отец кучером у Муравьевых был и тоже говаривал, что крепостных он освобождал до воли и землю всем давал… А барыня Софья Николаевна Черткова с мужем и семейством только в летнюю пору у нас бывала, а на зиму в Москву аль еще куда уезжала. Я помню, как барыня книги и бумаги всякие, которые после генерала остались, увозила отсюда…

– Какие книги и бумаги? – заинтересовался я.

– Того не могу знать, а только много их было и в шкафах и в сундуках, возов пять аль шесть нагрузили, а уж куда они потом девались, сказать не могу…

Вот все, что мне в Скорнякове удалось узнать. Мало? Нет, немало, я был поездкой удовлетворен. Ведь я полагал, что книжное и литературное наследство Муравьева досталось его дочери А.Н.Соколовой, которая передала его «Записки» в «Русский архив», а теперь мне открывалось, что какие-то книги и бумаги вывозились С.Н.Чертковой, и это был уже более верный след, по которому можно было двигаться дальше.

Прошел месяц, другой, третий… В Москве я продолжал наводить соответствующие справки, и в конце концов мне удалось узнать, что чертковская библиотека и, возможно, какие-то документы были сданы в Государственный Исторический музей. В отделе письменных источников музея хранились известные мне черновики публиковавшихся «Записок» Н.Н.Муравьева, попавшие сюда, по всей вероятности, из редакции «Русского архива», но, чем черт не шутит, возможно, здесь что-то знают и об эпистолярном наследии Муравьева?

Мне здорово повезло! В музее пояснили, что действительно много лет назад вместе с книгами чертковской библиотеки к ним поступило около четырех тысяч писем различных лиц к генералу Н.Н.Муравьеву-Карскому. Но никто к этим письмам не прикасался, они даже в описи не значились, тем не менее вскоре будут приведены в порядок, и тогда, пожалуйста, приходите читать их, если вас это интересует…

Признаюсь, я едва дождался вожделенного того часа! И вот эти подобранные по годам письма в старых картонных папках лежат передо мною… Меня охватило понятное всем исследователям лихорадочное волнение. Я еще не знал, что в этих папках, но чувствовал: должно отыскаться в них что-то необычайное и значительное.