Жизнь моя

— Я не уверен, что ты на верном пути. Я слышал, он был пойман за руку с полковой кассой.

Антония постаралась не показать ему своего раздражения.

— Боюсь, — сказала она, — что этот слушок был дискредитирован еще в двадцатые годы. Его пустил один алкоголик, избивавший жену, который изображал из себя профессора Гейдельбергского университета, хотя на самом деле, он даже не знал латыни и имел смутное представление о том, кем был Кассий.

Это прозвучало более резко, чем ей хотелось, и его глаза вспыхнули. Черт… Вино подействовало на нее сильнее, чем она ожидала.

Саймон сказал:

— Я знаю эту историю, но все же: разве это не потрясающая основа для создания сенсационного материала? Разоблачение священных коров дает фантастические результаты на телевидении.

— Он не священная корова. Он — поэт.

— Ну и что? Я думаю, это перспективно. Может, я займусь обработкой? Увидишь, как это у меня получится.

— Вперед! — усмехнулась она, принимаясь за горячее.

— Боже, как легко тебя вывести из себя, Тони! И так было всегда.

Он потянулся и погладил ее руку. Его пальцы были теплыми, и она не сразу отняла руку. «А что, — подумала она, расслабленная вином, — это и вправду неплохо». Она не могла припомнить, когда же в последний раз мужчина ласкал ее руку. Или любую другую часть ее тела, если на то пошло.

Она немного поиграла с мыслью оставить Саймона на ночь. Это внесло бы разнообразие: иметь в постели кого-нибудь, кроме бутылки с горячей водой.

Le contact d'un epiderme sur un autre epiderme. Кажется, так кто-то определил секс? Вольтер или Паскаль, или кто-то еще из головокружительно циничных французов.

Она смотрела в тарелку.

Контакт одной кожи с другой? И это все, что есть?

Следующий бокал вина оказался как нельзя кстати, поскольку Саймон спокойно, без тени сомнений обвинял всех, кроме себя, в вялом развитии собственной карьеры. Он обвинял родителей — за то, что они произвели его на свет в Эвиле: «Эвил! Господи Боже!». Он обвинял бывшую жену — за то, что, будучи успешным поверенным, она совсем заморочила ему голову. Он обвинял Четвертый канал — за то, что там не смогли оценить его потенциал и дать ему подходящую работу.

Антония подумала о Патрике, который всегда винил только себя, даже если его вины не было.

Внезапно она пожалела, что напротив нее сидит не Патрик.

Она одернула себя.

«Нет, ты хочешь не этого, — сказала она себе. — Ты хочешь, чтобы это был Патрик двенадцать лет назад. Сегодняшний Патрик — адвокат и собирается жениться на Нериссе».

— Кстати, — сказал Саймон. — Я слышал, что Патрик МакМаллан вернулся в твою жизнь?

Она едва не подавилась, пытаясь прожевать стручок фасоли-флажоле.

Когда она снова смогла дышать нормально, она произнесла:

— Патрик не вернулся в мою жизнь, я не видела его и не говорила с ним более трех недель.

Саймон усмехнулся.

— Должен тебе сказать, что ты жадна до наказаний.

— Что ты имеешь в виду? — раздраженно спросила она.

Он развел руками:

— Это же очевидно! Парень помолвлен с Нериссой.

— Спасибо, я это знаю.

— Разумеется, — продолжал он. — Он всегда хотел ее, даже когда Нерисса была со мной. Так что, я догадываюсь, постоянство, наконец, вознаграждено.

Она потянулась за бокалом.

— Иной раз я вижу ее в Лондоне. Все так же великолепна, как всегда. Что он сделал, чтобы заполучить такую женщину?

— Здесь очень жарко, — сказала она. — Может, пойдем?

Он снова усмехнулся:

— Почему бы и нет?

* * *

— Я получил удовольствие от вечера, — сказал Саймон, когда они стояли у его машины в Ля Бастид.

— Прекрасно, — ответила Антония.

— Так… Решающий момент… Я могу остаться?

Она взглянула на него. Лунный свет очень шел к серьезным чертам его лица. А на мельнице должно быть холодно…

Le contact d'un epiderme sur un autre epiderme.

— Не думаю, что это удачная мысль, — сказала она.

Его губы скривились:

— В чем же дело? Забыла — как?

Она изобразила улыбку. Саймон был недалек от истины. И он это знал.

— Ладно, нет проблем, — сказал он. — Но ты не будешь возражать, если я воспользуюсь ванной комнатой перед тем, как уеду?

— Милости прошу.

Пока он был наверху, борясь со слесарными принадлежностями, Антония проверила автоответчик и была удивлена, обнаружив там сообщение.

— Антония? — говорила Кейт. — Это Кейт. Возьми трубку. Ты не можешь быть далеко. Тебе некуда идти. Возьми, пожалуйста. — Ее голос звучал взволнованно и не столь уверенно, как обычно. — Послушай, я сделала нечто экстраординарное, даже для меня. Прошу прощения, я позвонила твоему юристу и немного надавала ему по ушам. За тебя. Да, знаю, я не должна была этого делать, и я действительно прошу прощения. Хотя он был очень мил насчет этого. В любом случае извини. Боже! Как я ненавижу эти механизмы! Позвони мне! Пока!

Ох, эта Кейт!

Она взглянула на часы. Десять. В Лондоне девять. Был только слабый шанс, что он еще в Палате.

Она позвонила в справочную и получила номер Хэммондс Инн. К ее удивлению, клерк быстро соединил ее с «Мистером МакМалланом».

— Антония? — быстро спросил он. — Что случилось? С тобой все в порядке?