Жизнь Марии Медичи

В любом случае, когда люди герцога де Люиня приехали за ним, этого таинственного господина в доме не оказалось. В результате вся злоба была вымещена на Марии Медичи, которой запретили любые вечерние прогулки. Теперь люди де Люиня стали следить за ней круглосуточно, не оставляя ее без внимания ни днем, ни ночью.

Естественно, королеве-матери стало известно о сепаратной деятельности дю Плесси, и она совершенно справедливо назвала ее «гнусным шпионством». В результате ситуация в Блуа стала столь сложной и опасной, что уже 11 июня 1617 года будущий кардинал предпочел тайно удалиться к себе в Люсон.

Как водится, он потом объяснил этот свой поступок весьма интересно:

«Любой ценой они желали удалить меня от государыни; однако их робость и неизобретательность, вызванные страхом, помешали им принять решение приказать мне устами Его Величества оставить государыню. Все их ухищрения прибавили к их недостаткам еще и дерзость; они решили отправить моему брату гонца, дабы он тут же отписал мне, прося уехать. Так он и поступил. Я поверил ему и рассудил, что лучше будет опередить их, и отпросился у королевы на некоторое время в Курсэ — приход, который был у меня возле Мирбо. Они нашли повод отправить мне туда 15 июня письмо от короля, в котором Его Величество заявлял, что доволен моим решением удалиться в свое епископство, и велел оставаться там до тех пор, пока он снова не призовет меня».

Как видим, у таких людей, как Ришелье, во всем всегда виноваты ОНИ. ОНИ желали, ОНИ решили, ОНИ нашли повод…

У Марии Медичи по этому поводу было совсем иное мнение. Узнав о бегстве своего председателя Совета, хранителя печати и интенданта, она потребовала его немедленного возвращения, но он сказался больным, которому просто необходимо время для восстановления здоровья. Очень помогло интригану и то, что он получил приказ короля, согласно которому его лишали права покидать свое местопребывание. (15 июня 1617 года король написал дю Плесси письмо, в котором одобрил его возвращение к пастырским обязанностям и приказал не оставлять пока свою епархию.)

И тут последующее объяснение Ришелье достойно того, чтобы привести его полностью:

«Когда королева узнала о моем удалении, она отправила к королю епископа Безьерского с поручением передать следующее: она не может смириться с тем, что меня удалили от нее только для того, чтобы сделать ей неприятное и, вопреки ее пожеланиям, удержать меня. Она заявила, что очень удивлена, ибо знала: в течение всего этого времени я не давал повода быть удаленным; что ее окружают подозрительные люди, уверенные, будто в мыслях матери есть нечто против ее сына; что если Его Величество желает показать, что не доверяет этим наговорам и не стремится умножать их, то она умоляет его не поступаться его собственной славой и вернуть меня к ней; что эта просьба — одна из самых больших, с коими она только могла к нему обратиться: выполнив ее, он явит себя послушным сыном, а его враги не смогут оскорбить ее, заявив, что она лучше умрет, нежели станет терпеть, и ее разум сможет отдохнуть, а именно отдыха она желает всеми силами, ибо, после того как она правила во всеобщее благо, она более ни в чем не нуждается в этом мире».

Потрясающе! Как говорится, комментарии излишни…