Жизнь мальчишки. Том 2

Ракета молнией летел через наполненные дождем выбоины на дороге, его золотой глаз сам выбирал во тьме дорогу. Над моей головой уже расступались облака, а в разрывы проникали золотые лучи солнца. Отец всегда говорил, что когда во время дождя показывается солнце, это значит, дьявол колотит свою жену. Едва вывернув из-под колес нескольких мокрых машин на Мерчантс-стрит, я свернул в сторону и что было силы покатил к дому.

Добравшись наконец до крыльца, я затормозил Ракету и с глазами, расширенными от страха, волосами, прилипшими ко лбу, влетел в дом. В руке я сжимал добытое дорогой ценой зеленое перо.

— Кори! — закричала мне с кухни мама. — Кори, немедленно иди сюда!

— Сейчас, минутку!

Я ворвался в свою комнату и бросился к своим семи волшебным ящичкам, которые перерывал до тех пор, пока не нашел коробку из-под сигар “Белая сова”. Откинув крышку, я увидел на дне сигарной коробки перо, то самое, которое нашел на опушке леса у озера Саксон.

— Иди сюда сию же секунду! — крикнула мне мама.

— Подожди!

Вытащив первое перышко из коробки, я положил его на письменный стол, а рядом положил другое перышко, только что вырванное из шляпы мэра Своупа.

— Кори! Спустись вниз к телефону! Тебя мэр Своуп!

Вот это да!

Моя уверенность в победе рассыпалась на куски, испарялась, превращалась в ничто, в дым. Я готов был провалиться сквозь землю.

Первое перышко, найденное мной в лесу, было темного изумрудного оттенка. То, что я добыл из шляпы мэра, было значительно светлее. Но и это еще не все: перо из шляпы мэра было — гораздо, раза в два, больше, чем моя находка с озера Саксон. Перышки отличались одно от другого, как небо от земли.

— Кори! Пойди и ответь мэру, пока я не пришла за тобой с метлой!

Когда я, набравшись духу, наконец спустился в кухню, мамино лицо было красным как помидор. Она разговаривала по телефону.

— Нет, сэр, с Кори все в порядке, я уверена, что у него нет никакого нервного срыва, он хорошо себя чувствует. Нет, сэр, обычно он не ведет себя буйно. Вот он спустился, передаю ему трубку.

Обжигая меня горящим яростью взглядом, она протянула мне телефонную трубку.

— Ты что, спятил? Возьми трубку и немедленно ответь мэру!

Я так и сделал. Все, на что я оказался способен, это выдавить из себя жалкое:

— Алло?

— Кори? — взволнованно крикнул мэр Своуп. — Я просто хотел убедиться, что ты благополучно добрался до дома. Господи, ну и страху я натерпелся, особенно когда ты сбегал в темноте по лестнице и в любой момент мог сломать себе шею! Когда ты внезапно сорвался с места и бросился бежать, мне показалось, что у тебя.., что с тобой.., в общем…

— Нет, сэр, — тихо и покорно отозвался я. — Я хорошо себя чувствую. Со мной все в порядке.

— Хорошо. Когда свет погас, я решил, что ты, наверно, испугался темноты. Ты мог упасть и ушибиться, и я хотел успокоить тебя. И потом, твои родители наверняка бы не одобрили, если бы я отправил тебя домой одного на велосипеде в такой ливень. Тебя могла сбить машина, да мало ли что могло случиться.., слава Богу, что все обошлось…

— Мне показалось… — У меня перехватило горло. Я спиной чувствовал горящий взгляд мамы. — Мне показалось.., что вы хотите меня убить, — наконец пролепетал я.

На несколько секунд на другом конце линии воцарилось молчание; я прекрасно понимал, о чем думал мэр. Я был кандидат в дурдом номер один, это было ясно как день.

— Я хотел убить тебя? Но почему?

— Кори? — охнула мама. — Ты что, спятил?

— Простите меня, — сказал я мэру. — Мне просто.., полезла в голову всякая чушь, вот в чем дело. Но вы сказали, что я что-то такое узнал о вас, и все спрашивали, каким образом мне удалось это узнать и…

— Речь шла не обо мне, — ответил мэр. — А о твоем призе.

— О моем призе?

— Да, о твоей грамоте. Ты заработал третье место в конкурсе в номинации короткого рассказа. По этой самой причине я и попросил тебя заглянуть ко мне. Я не хотел, чтобы кто-нибудь из жюри рассказал тебе это раньше меня.

— Рассказал мне о чем?

— Дело в том, что я сам хотел показать это тебе. Я специально принес твою грамоту к себе в кабинет. Я как раз нес грамоту в кабинет, чтобы показать ее тебе, когда свет погас и ты словно с цепи сорвался. Видишь ли, дело в том, что гравировщик, который делал надпись, ошибся и написал твою фамилию через “е” — не “Мэкинсон”, а “Мекинсон”. Я хотел поставить тебя в известность перед началом церемонии, чтобы ты не расстроился там, на сцене. Гравировщик обещал исправить твою грамоту, но сначала он должен сделать одну очень срочную работу, призы для победителей в соревновании по софтболу, и заняться твоей грамотой он сможет только через две недели. Ты меня понимаешь?

Вот так, еще одна горькая пилюля. Самая горькая из всех, что мне довелось отведать за прошлые годы.

— Да, сэр, — ответил я. Мне было не по себе, мое правое колено чертовски болело и, кажется, начинало распухать. — Я вас понимаю. — Ты.., принимаешь таблетки от нервов? — наконец спросил мэр.

— Нет, сэр.

Мэр тихо хмыкнул. Тебе не помешала бы валерьянка, вот что он хотел сказать мне.

— Извините, я вел себя как дурак, — сказал я. — Я не знаю, что на меня нашло.