Жизнь Ленина

Нелегко добивался Ленин перестройки жизни по-новому. Были преграды. Были споры, нападки. Казалось, о чём спорить? А вот Троцкий спорил. Как всегда, выдвигал неверное, вредное мнение. Он был против Брестского мира. Много он принёс зла советскому народу.

И сейчас выступил против Ленина. По разным вопросам он с Лениным и партией спорил. Не согласен был с планами Ленина. Привлекал на свою сторону нестойких партийцев. Сколачивал против Ленина группы. И другие противники были у Ленина.

Надо бы вместе, дружно, согласно налаживать мирную жизнь. Так мечтал Ленин, — чтобы партия всегда шла согласно!

Но находились люди, мешали строить новую жизнь.

Ленин беспощадно против них боролся.

Большинство коммунистов стояло за Ленина. И они побеждали и вели партию и советский народ к коммунизму.

КОГДА ПОЁТ ЛЁД

— Едем! — сказала Надежда Константиновна.

— Непременно, Володя! — подхватила Мария Ильинична, в душе опасаясь, что он будет противиться.

Но Владимир Ильич не противился, хотя и соблазнительно было посидеть над статьёй в уединённом по случаю воскресного дня кабинете. И письма важные написать было надо…

Но октябрьское ясное утро манило на волю. Хорошо в такой погожий денёк прокатиться за город, позабыть до завтра дела! В календаре красное число как-никак. И они уселись в большую чёрную машину английской марки «роллс-ройс», и товарищ Гиль повёз Владимира Ильича с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной в Горки.

Выехали из Москвы. Владимир Ильич полной грудью вдыхал свежий воздух. Утренняя розовая зорька была так мила! Солнце медленно всплывало, озаряя тихим светом блёкло-голубой небосвод. Дорогу подморозило, на кочках и колдобинах машину трясло. Гиль вёл не спеша, осторожно. А Владимир Ильич любил быструю езду. Чтобы ветром резало щёки, кружилось весело сердце!

— Вы, товарищ Гиль, машину ведёте, будто каждой курице реверанс делаете, — сказал Владимир Ильич.

Шутки Владимира Ильича веселили товарища Гиля. Но скорости он не прибавил. Нет уж, будем лучше реверансы курицам делать, проезжая деревни, а растрясти Владимира Ильича по избитой дороге шофёр Гиль себе не позволит.

Горки — старинная усадьба. Прекрасный парк окружил особняк с белыми колоннами и два флигеля. Тенисты аллеи из раскидистых лип и могучих дубов. Привольны лужайки. Есть там удивительные уголки — видно оттуда далеко-далеко, видно даже Подольск.

Владимир Ильич любил вглядываться в зеленоватую даль и угадывать город за лесами и резвой речкой Пахрой. Владимир Ильич приезжал в Подольск молодым, когда вернулся из ссылки. В 1900 году это было, вот когда. Там жила в это время Мария Александровна с высланным из Москвы сыном Митей. И сёстры Владимира Ильича там жили, когда Владимир Ильич приехал повидаться с родными перед отъездом в Швейцарию. Владимир Ильич подготавливал тогда выпуск за границей «Искры» — рабочей революционной газеты…

Машина въехала в парк и мягко, без толчков, подкатила к северному флигелю. У Владимира Ильича не лежала душа к большому дому. Предпочитал северный флигель, где маленькие комнатки, невысокие потолки, небольшие окошки. При господах здесь, должно быть, были помещения для служащих. После Октябрьской революции господа удрали за границу, а Советское правительство позднее открыло в Горках дом отдыха. И Председателю Совнаркома определили здесь место для отдыха, когда после ранения врачи строго-настрого предписали ему чистый воздух.

Верно. Едва Владимир Ильич вырывался из духоты заседаний и московского шума в горкинский парк — голова почти переставала болеть.

— Деревенского воздуха глоток глотнул, сразу щёки и порозовели, — довольно заметила Надежда Константиновна.

— Милостивые государыни, следуем в дальнее странствие, — заявил Владимир Ильич.

Было сухо и холодно. Каменно стучала под ногами земля. Листья с деревьев опали. Весь парк гляделся насквозь, и только сирень скучно стояла в сумрачной зелени пожухлой листвы. Да встретится рябина с отяжелевшими от красных гроздьев ветвями.

Стая желтогрудых синиц шумно перепархивала с куста на куст.

— Эй вы, жилетники! — крикнул Владимир Ильич.

— Что это? — не поняла Надежда Константиновна.

— Погляди, будто жилетики жёлтые надеты на них, — сказал Владимир Ильич.

Как любила Надежда Константиновна его любовь, его восхищение природой! В эмиграции в свободные часы они лазали по горам. Или укатят на велосипедах бог знает куда. Чем глуше лес, круче, нелюдимей тропки, тем сильней Владимира Ильича брал задор.

— Махнём, Надюша, туда, там скала нависла над озером…

Величавы, роскошны швейцарские озёра и горы. А русская, скромная природа ближе. Роднее.

— Смотрите, Малый пруд! — сказал Владимир Ильич.

— Вон в какое мы славное местечко притопали! — обрадовалась Мария Ильинична.

Пруд застыл. Синевато-сизый, прозрачный ледок сковал Малый пруд. Как бы стеклом его затянуло, и сквозь стекло отражались в пруду опрокинутые стволы и голые сучья деревьев, путаница кустарника на плоских берегах. Тёмные водоросли видны были под крышей ледка.