Жизнь, которую мы потеряли

– Ну да, это я, – ответил он, смерив меня сверху вниз подозрительным взглядом, словно я перешагнул запретную черту.

Ростом он был примерно шесть футов два дюйма, шею, подбородок и щеки покрывала трехдневная щетина. От него воняло алкоголем, сигаретами и застарелым потом.

Я откашлялся:

– Меня зовут Джо Талберт. Я пишу статью о гибели вашей падчерицы Кристал. И если можно, мне хотелось бы с вами побеседовать.

Его глаза на долю секунды удивленно расширились, затем прищурились.

– Все это… дела давно минувших дней. К чему ворошить прошлое?

– Я пишу статью о Кристал Хаген, – повторил я. – И о Карле Айверсоне. В общем, о том, что случилось тогда, в тысяча девятьсот восьмидесятом.

– Ты что, журналист?

– А вы знали, что Карл Айверсон вышел по УДО? – Я попытался отвлечь его внимание, сместив акцент, на досрочное освобождение Карла.

– Чего-чего?

– Мне хотелось бы с вами об этом поговорить. Я отниму у вас только пару минут.

Оглянувшись, Дуглас обвел глазами обшарпанную мебель и обои в жирных пятнах.

– Я не ждал гостей, – сказал он.

– У меня лишь несколько вопросов.

Он что-то пробурчал себе под нос и ушел в дом, оставив дверь открытой.

Я переступил порог и увидел гостиную, по колено захламленную одеждой, пустыми контейнерами из-под еды и прочим дерьмом, которое можно найти на плохой гаражной распродаже. Когда мы сделали буквально два шага в дом, Дуг повернулся ко мне.

– Здесь тебе не сарай, – сказал он, посмотрев на мои мокрые кроссовки.

Оглядев кучу старого хлама под ногами, я хотел было оспорить его смелое заявление, но вместо этого снял кроссовки и проследовал за ним на кухню, к кухонному столу, заваленному старыми газетами, конвертами с уведомлениями о задолженностях и заскорузлыми обеденными тарелками, покрытыми слоем остатков пищи недельной давности. В центре стола, словно праздничное украшение, стояла полупустая бутылка «Джека Дэниэлса». Локвуд сел на стул в торце стола. Я снял куртку, стараясь, чтобы Дуг не заметил рекордера в кармане моей рубашки, и, прежде чем сесть, повесил куртку на спинку стула.

– А ваша жена здесь? – спросил я.

Он посмотрел на меня так, будто я плюнул ему в лицо:

– Дэниэлла? Эта сучка? Она уже двадцать пять лет мне не жена. Она со мной развелась.

– Мне жаль это слышать.

– А мне нет. «Лучше жить в земле пустынной, нежели с женою сварливою и сердитою». Притчи Соломона. Глава двадцать первая, стих девятнадцатый.

– Ладно… думаю, вы правы. – Я попытался перевести разговор на нужную мне тему. – Итак, насколько я помню, Дэниэлла показала в суде, что работала в тот вечер, когда убили Кристал. Это так?

– Угу… Интересно, а какое это имеет отношение к условно-досрочному освобождению Айверсона?

– А вы показали, что допоздна занимались делами в вашем дилерском центре. Все верно?

Он поджал губы, бросив на меня подозрительный взгляд.

– К чему это ты клонишь, а?

– Пытаюсь понять.

– Понять – что?

И вот тут-то отсутствие у меня конкретного плана дало о себе знать, подобно одной ненастроенной клавише фортепиано, которая выдает себя звучанием не в унисон. Я собирался действовать тонко. Я собирался действовать хитро. Я собирался расставить ловушку, чтобы вытянуть признание из Локвуда, не дав ему опомниться. Вместо этого я тяжело сглотнул и выпалил, словно метнув ядро:

– Я пытаюсь понять, почему вы солгали относительно того, что произошло с вашей падчерицей?

– Какого черта! Кем ты себя…

– Я знаю правду! – Мне хотелось остановить слова протеста, прежде чем они повиснут у него на языке. Мне хотелось дать ему понять, что игра окончена. – Я знаю правду о том, что случилось с Кристал.

– Почему ты… – Локвуд стиснул зубы и подался вперед. – То, что случилось с Кристал, было Божьей карой. Она сама ее на себя навлекла. – Он ударил кулаком по столу. – У нее на лбу было написано: «Вавилонская блудница, прародительница всех проституток и всех земных мерзостей».

Я собрался вступить с ним в перепалку, но обрушившийся на меня поток цитат из Библии сбивал с толку. Он выплевывал на меня то, что, возможно, годами твердил себе, то, что могло снять с него вину. И прежде чем я успел прийти в себя, он обратил на меня пылающий взгляд и спросил:

– Кто ты такой?

Я вынул из заднего кармана копию страниц из дневника Кристал и выложил перед Дугом Локвудом, зашифрованными страницами поверх расшифрованных:

– Присяжные сочли Карла Айверсона виновным, ошибочно полагая, что в дневнике речь шла о нем. Вы ведь помните этот шифр, те цифры, что были в дневнике Кристал?

Локвуд посмотрел на страничку дневника, перевел взгляд на меня, затем – снова на страничку дневника. После чего я показал ему расшифрованную версию, где прямо указывалось на него как на человека, принуждавшего Кристал к сексу. Когда он прочел расшифровку, у него затряслись руки, лицо побелело, глаза забегали и вылезли из орбит.

– Где ты это взял? – спросил он.

– Я подобрал ключ к шифру. И я знаю, что она пишет о вас. Вы тот самый человек, который заставлял ее делать ужасные вещи. Вы насиловали свою падчерицу. Я знаю, что это вы. Но прежде чем я пойду к копам, мне хочется дать вам возможность объяснить почему.