Жизнь, которую мы потеряли

Поскольку на наши плечи легла забота о Джереми, мы с Лайлой решили подождать и передать полиции полученную информацию в понедельник. Наша троица скромно отпраздновала свой собственный День благодарения картофельным пюре, клюквой, тыквенным пирогом и цыплятами-корнишонами. Джереми мы сказали, что это просто маленькие индейки. Наверное, то был лучший День благодарения в нашей жизни. В воскресенье вечером мама, просадив все деньги в казино, приехала забрать Джереми. Я видел, что ему не хотелось уезжать. Он сидел на диване, полностью игнорируя маму, и в результате ей пришлось чуть ли не силком его выволакивать. После того как они отбыли, мы с Лайлой собрали выписки из дневника и страницы со стенограммой процесса, чтобы после занятий отнести все это в полицию. Мы с трудом сдерживали волнение.

Офис убойного отдела полицейского управления Миннеаполиса находился в похожем на замок старинном здании мэрии, расположенном в самом центре города. Резные своды при входе в мэрию носили некоторые черты классического стиля Ричардсона, но весь эффект нивелировался многочисленными коридорами, скорее напоминавшими римские бани, нежели романское Возрождение. Стены были отделаны пятифутовыми мраморными плитами. А над ними кто-то выкрасил штукатурку ядреной краской – нечто среднее между цветом фуксии и томатного супа. Коридор тянулся по всей длине здания, поворачивал налево, и посетителям нужно было проделать еще примерно половину пройденного пути, чтобы добраться до комнаты номер 108, где находился офис убойного отдела.

Мы с Лайлой назвали наши имена и фамилии секретарю, сидевшему за пуленепробиваемым стеклом, и стали ждать, когда нас вызовут. Примерно через двадцать минут в приемной появился мужчина, на правом бедре у него висел девятимиллиметровый «глок», слева на ремне прикреплен полицейский значок. Мужчина был очень высоким, с широкой грудью и мощными бицепсами, словно он долго качал железо в тюремном дворе. Страстные глаза смягчали его брутальную внешность, а голос, вопреки моим ожиданиям, оказался мягким и тихим. Мы с Лайлой были единственными посетителями в приемной.

– Джо? Лайла? – Мужчина протянул нам руку, и мы с Лайлой обменялись с ним рукопожатием.

– Так точно, сэр, – ответил я.

– Я детектив Макс Руперт. Мне сказали, у вас имеется информация по делу об убийстве.

– Да, сэр, – кивнул я. – Мы насчет убийства Кристал Хаген.

Детектив Руперт отвернулся, словно перечитывая список фамилий в голове.

– Это имя мне ни о чем не говорит.

– Она была убита в тысяча девятьсот восьмидесятом году, – уточнила Лайла.

Детектив Руперт растерянно заморгал и склонил голову набок, точно пес, уловивший непривычный звук.

– Я не ослышался? Вы сказали в тысяча девятьсот восьмидесятом?

– Понимаю, мы можем показаться вам чокнутыми, но уделите нам всего две минуты. Если через две минуты вы решите, будто все это чушь собачья, мы уйдем. Но если наши доводы хоть отчасти покажутся вам разумными, значит сейчас где-то на свободе разгуливает убийца.

Руперт бросил взгляд на часы, вздохнул и щелкнул пальцами, приглашая нас следовать за ним. Мы прошли через комнату, разделенную перегородками, и оказались в небольшом помещении с простым металлическим столом и четырьмя деревянными стульями. Мы с Лайлой сели рядом с краю стола и открыли нашу папку с красной тесемкой.

– Итак, две минуты. – Макс Руперт показал на часы.

– Хм… э-э-э… – Если честно я не надеялся, что он воспримет мои слова настолько буквально и слегка растерялся, но затем собрался с мыслями и начал: – В октябре тысяча девятьсот восьмидесятого года четырнадцатилетняя девушка Кристал Хаген была изнасилована и убита. Ее тело было сожжено в сарае для инструментов, принадлежавшем жившему по соседству Карлу Айверсону, который получил пожизненный срок за убийство Кристал. Одним из основных вещественных доказательств на процессе был дневник Кристал. – Я ткнул пальцем в папку с красной тесемкой, и Лайла достала оттуда странички с дневниковыми записями.

– Это дневник Кристал, – сказала Лайла, положив руку на странички. – Прокурор использовал некоторые выдержки из дневника как довод в пользу своего предположения, что Карл Айверсон преследовал Кристал и принуждал ее к сексу. Короче, прокурор использовал дневниковые записи для вынесения обвинительного приговора. Но в дневнике имелось несколько зашифрованных строчек. – Лайла открыла первую зашифрованную запись.

– Где вы это достали? – Руперт взял со стола странички дневника и перелистал. – Видите эти цифры? – Он показал на цифру, проштампованную внизу каждой страницы. – Эти страницы имеют штамп с нумерацией Бейтса. Значит, они были вещественным доказательством на процессе.

– Именно об этом мы вам и говорим, – кивнул я. – Нам их дал адвокат Айверсона. Дневник был в материалах дела.

– Посмотрите на шифр, – сказала Лайла, показывая Руперту зашифрованные страницы. – В сентябре тысяча девятьсот восьмидесятого года Кристал начала зашифровывать записи. Не все, но некоторые строчки. Однако к моменту начала суда никто так и не смог подобрать ключ к шифру.