Жизнь, которую мы потеряли

После того как официантка ушла, мы с Лайлой затеяли обсуждение пьесы, причем говорила в основном Лайла. Она оказалась большой поклонницей Теннесси Уильямса. Я потягивал свой напиток и прислушивался к тому, как Лайла говорит и смеется. Я еще ни разу не видел ее такой оживленной и такой увлеченной. Ее слова взмывали ввысь и падали вниз изящными арабесками, после чего делали энергичный рывок. И я понял, что, увлеченный разговором, напрочь забыл, где нахожусь, только тогда, когда Лайла внезапно остановилась на середине фразы, устремив глаза на что-то за моим левым плечом. Что бы там ни было, это явно лишило ее дара речи.

– Боже мой, – раздался за моей спиной мужской голос, – да это ж Грязная Нэш!

Повернувшись, я увидел парня из шумной компании за дальним столиком. Он стоял, пьяно покачиваясь, в нескольких футах от нашей кабинки с пивом в левой руке. Пиво переливалось через край, когда парня вело из стороны в сторону. Показав на Лайлу свободной рукой, он произнес раскатистым басом:

– Грязная Нэш! Что б мне провалиться! Помнишь меня?

Лайла побелела как полотно, ее дыхание стало прерывистым. Она уставилась на свой бокал, который держала дрожащими пальцами.

– А? Неужто не помнишь? Может, это тебе напомнит? – Он положил руку на ширинку, округлив ладонь с растопыренными пальцами, словно держал шар для боулинга. После чего начал непристойно двигать взад-вперед бедрами. Он сладострастно скривил лицо и, прикусив нижнюю губу, откинул голову. – О да! О да! Давай сделаем это по-быстрому! – (Лайлу вдруг всю затрясло – то ли от ярости, то ли от страха, трудно сказать.) – Как насчет того, чтобы совершить путешествие в прошлое? – Пьяный амбал посмотрел на меня с нехорошей ухмылкой. – Я не против групповичка. Она не станет кочевряжиться. Тебе только нужно ее попросить.

Лайла стремительно поднялась и выбежала из бара. Я не знал, то ли побежать за ней, то ли оставить ее в покое. И тут пьяный амбал заговорил снова, на сей раз обращаясь лично ко мне:

– Советую тебе догнать ее, чувак. Она и тебе не откажет.

Я почувствовал, как мой правый кулак непроизвольно сжался. Но я его разжал.

Когда я еще только начинал работать в клубе «Пьемонт», второй вышибала по имени Ронни Гант показал мне прием, названный им «обманный прием Ронни», который, как в номере иллюзиониста, был основан на принципе введения противника в заблуждение. Я встал с места, посмотрел на амбала, улыбнулся широкой сердечной улыбкой. Он был в трех шагах от меня. Я направился к нему, стараясь идти размеренной небрежной походкой, вроде как просто сказать «привет» новому знакомцу, руки я вытянул вперед в дружеском жесте. Он улыбнулся в ответ, словно желая разделить со мной только нам одним известную шутку. Усыпи его бдительность.

Сделав еще один шаг, я поднял вверх большие пальцы и рассмеялся вместе с ним, моя улыбка обезоруживала, отвлекала. Он был выше меня на три или четыре дюйма и тяжелее на сорок фунтов, отложившихся в основном в области объемистого живота. Я старался приковать взгляд парня к своему лицу, его одурманенные пивом мозги сконцентрировались на возникшей между нами связи. Он даже не заметил, как моя правая рука, согнутая в локте, прокралась к талии.

Я сделал третий шаг и, захватив личное пространство амбала, поставил правую ногу между его ног. После чего я врезал левой рукой по правой подмышке парня, а затем, схватив его за футболку в районе лопаток, отвел правую руку назад и со всей дури вмазал ему в живот. Я попал в мягкую, как моллюск, часть живота чуть пониже грудной клетки. Удар был такой силы, что я почувствовал, как ребра противника обернулись вокруг костяшек моих пальцев. Дыхание с шумом вылетело у него из груди, а легкие взорвались, точно воздушные шарики. Он собрался было скрючиться, но я, удерживая его левой рукой за футболку и лопатку, притянул к себе. Колени у него подогнулись, и я буквально услышал, как захрипели лишенные воздуха легкие.

В приеме Ронни весь фокус состоял в том, чтобы действовать исподтишка. Если бы я с ходу ударил противника в челюсть, он бы рухнул навзничь, наделав лишнего шуму. И его друзья из буйной компании за дальним столом в мгновение ока набросились бы на меня. Парочка его корешей уже и без того довольно пристально наблюдала за мной. Но со стороны я казался добрым самаритянином, который помогает пьяному человеку сесть. Я отвел амбала в нашу с Лайлой кабинку и опустил на стул, причем вовремя, так как его тут же вырвало.

Двое из буйной компании направились к своему корешу. Вышибала тоже обратил на меня внимание. Я показал международный знак, обозначающий перебравшего человека: соединил большой палец и мизинец, изобразив ручку пивной кружки, после чего провел большим пальцем вверх-вниз возле губ. Вышибала кивнул и пошел разбираться с очередным блюющим алкашом. Вытерев вспотевшие ладони о штаны, я вышел на улицу, чинно, благородно, словно утомленный длинным вечером.