Жизнь холостяка

— Дядя, — сказал он, — если вы захотите прогуляться со мной, то я подожду вас у ваших ворот; я зайду только на десять минут к господину Ошону... А если мы с вами так и не погуляем, то я отправлю прогуляться кой-куда изрядное количество людей.

И Филипп пересек площадь Сен-Жан, направляясь к Ошонам.

Нетрудно представить себе сцену в семье Ошона, вызванную разоблачениями Филиппа. В девять часов утра явился старик Эрон со своими бумагами и увидел в зале уже топившийся камин, который старец велел разжечь вопреки своему обыкновению. Г-жа Ошон, уже одетая в этот ранний час, сидела в своем кресле у камина. Два внука, предупрежденные Адольфиной о буре, собиравшейся со вчерашнего дня над их головами, были подвергнуты домашнему аресту. За обоими послали Гриту, и они были потрясены своего рода торжественными приготовлениями деда и бабки, чьи холодность и гнев грозовою тучей висели над ними уже целые сутки.

— Не вставайте им навстречу, — сказал старик Эрону, — перед вами два негодяя, не заслуживающие прощения.

— О, дедушка! — воскликнул Франсуа.

— Молчите! — торжественно продолжал старик. — Я знаю все о вашей ночной жизни и ваших связях с Максансом Жиле; но вы не пойдете больше в час ночи к Коньете, чтобы встретиться с ним, потому что оба отправитесь отсюда лишь туда, куда тому и другому будет назначено. А, вы разорили Фарио?! А, вы уже несколько раз едва избежали уголовного суда?! Молчать! — сказал он, когда Барух раскрыл было рот. — Вы оба задолжали Максансу, который шесть лет давал вам деньги на ваши кутежи. Выслушайте отчет по моей опеке над вами, а потом мы поговорим. Ознакомившись с этими данными, вы увидите, можете ли вы глумиться надо мною, глумиться над нашей семьей и ее правилами, выдавая тайны моего дома, сообщая какому-то Максансу Жиле то, что здесь говорится и делается. За тысячу экю вы стали шпионами, а за десять тысяч вы, вероятно, стали бы убийцами? Да разве вы уже почти не убили госпожу Бридо? Ведь Максанс Жиле отлично знал, что ножом его ударил Фарио, а свалил это злодеяние на моего гостя Жозефа Бридо. Если этот висельник совершил такое преступление, то потому только, что узнал от вас о намерении госпожи Бридо остаться в Иссудене. Вы, мои внуки, — шпионы такого человека! Вы мародеры! Разве вы не знаете, что ваш достойный главарь в начале своего поприща, в тысяча восемьсот шестом году, уже убил несчастное молодое существо? Я не желаю иметь в своей семье ни убийц, ни воров — вы уложите свои вещи и отправитесь прочь из города, чтобы вас вздернули на виселицу где-нибудь в другом месте!

Молодые люди, бледные и недвижимые, похожи были на гипсовые статуи.

— Приступайте, господин Эрон! — сказал скряга нотариусу.

Тот прочел отчет по опеке, из которого следовало, что наличный капитал обоих детей Борниша должен был выражаться в семидесяти тысячах франков — сумма, составлявшая приданое их матери. Но г-н Ошон не раз устраивал для своей дочери займы на значительные суммы и, располагая обязательствами заимодавцев, оказался владельцем части состояния своих внуков Борнишей. Доля, причитавшаяся Баруху, равнялась двадцати тысячам франков.

— Теперь ты богач, — сказал старик, — бери свои деньги и живи как знаешь! Мое имущество и имущество госпожи Ошон, которая в данное время разделяет все мои мысли, я волен передать кому хочу — нашей дорогой Адольфине; да, мы выдадим ее замуж хоть за сына пэра Франции, если пожелаем, так как она получит все наше состояние.

— Прекрасное состояние! — сказал г-н Эрон.

— Максанс Жиле вознаградит вас за убытки, — прибавила г-жа Ошон.

— Вот и берегите каждый грош ради таких! — воскликнул г-н Ошон.

— Простите! — дрожащим голосом сказал Барух.

— Плястите, я больсе не буду! — передразнил старик, подделываясь под детский лепет. — Да если я вас прощу, вы пойдете и сообщите Максансу о том, что с вами случилось, чтобы он был начеку... Нет, нет, мои сударики. У меня есть способ следить за вашими поступками. Как будете поступать вы, так поступлю и я. Я буду судить о вашем поведении не по одному дню или месяцу, я понаблюдаю за вами несколько лет! Я еще не впал в дряхлость. Я надеюсь прожить еще достаточно, чтобы увидеть, по какой вы пошли дорожке. И прежде всего вы оба уедете отсюда. Вы, господин капиталист, отправитесь в Париж изучать банковское дело у господина Монжено. Горе вам, если вы не пойдете правыми путями: за вами будут присматривать. Ваши деньги внесены к «Монжено и Сыну»; вот чек на эту сумму. Итак, освободите меня, подписав отчет по опеке, которая этим и завершается, — сказал он, взяв отчет у Эрона и подавая его Баруху. — Что до вас, Франсуа Ошон, то вам не только не причитается ничего, а вы еще должны мне, — сказал старик, глядя на другого внука. — Господин Эрон, прочтите ему его отчет, он ясен, слишком ясен.

Во время чтения царило глубокое молчание.