Жизнь, какая она есть (СИ)

–Что? А где ты, малыш? – непонимание сквозило в его вопросе.

–Я в Новосибирске. Мой папа умер.

–О Господи, Юля! – даже через телефонную связь я слышала его ужас. – Малышка, ты как?

–Держусь. Завтра утром похороны. Я пробуду здесь до выходных, а там…

–Я приеду, как только смогу, слышишь? Я заберу тебя, и мы вместе поедем домой, ладно?

–Ладно, – прошелестела я, чувствуя комок в горле.

–Милая, держись. Я понимаю, как тебе сейчас плохо. Не плачь, малышка…

Я шмыгнула носом, но слезы не шли. Я по-прежнему ощущала себя каменным человеком и не могла выдавить ни слезинки.

–Я держусь. Люблю тебя.

–Больше жизни, – служило мне ответом. Грудь сдавило, и я снова шмыгнула носом. – Держи меня в курсе, малышка. Передай соболезнования маме…

–Хорошо.

Я отключилась и пошагала обратно в кухню. Мама и тетя Нина все еще тихо переговаривались и вновь умолкли, когда я вернулась.

–Позвонила Никите, – я помахала телефоном, не зная, что еще сказать. – У него важные дела в Шанхае. Он прилетит сюда, как только сможет. Ему ужасно жаль, и он передает соболезнования…

Мама поджала губы и кивнула.

–Хорошо, солнышко. У вас все в порядке?

–Все замечательно, – кивнула я, ощущая, что комок из горла пропал. – Во сколько завтра…

Продолжать не пришлось. Обе женщины поняли, о чем я.

–Процессия начнется в десять утра, солнышко, – мама смяла кухонное полотенце и вновь расправила.

–Хорошо, – кивнула я. – Ладно, я… пойду, наверное, немного прогуляюсь.

–Будь осторожна. Скоро обед, – мама проводила меня долгим взглядом и вновь вернулась к разговору с тетей Ниной.

Поднявшись наверх, я умылась и привела лицо в порядок. Нашла в сумке трубку и обнаружила, что забыла зарядку. Он разрядился, и неудивительно, что Никита не мог дозвониться мне.

Вздохнув, я быстро оделась и спустилась вниз.

Разговор, казалось, и не кончался – женщины сидели на диване с чашками и, склонив головы друг к другу, о чем-то шептались. На меня даже не обратили внимания, поэтому я, отворив замок изнутри, распахнула дверь и приросла к полу.

Не. Может. Быть.

На пороге моего дома стоял парень, так сильно возмужавший за эти три года. Занеся руку над дверным звонком, он замер и перевел взгляд на отворившуюся дверь. Наши взгляды пересеклись, и воздух просто исчез. Все исчезло, когда я взглянула в золотисто-карие глаза. Как кленовый сироп.

Поджарый, высокий. Он смотрит на меня, словно я пришелец из космоса – паника так и плещется в его сладких глазах. Все мои чувства просто пропали. Я смогла лишь обнять себя руками и приосаниться, чтобы выглядеть более уверенной. Хоть немного уверенной?

А, к черту. Я – лужа из воспоминаний. Я потерялась.

Эмоционального удара в кишки было более чем достаточно, чтобы заставить все мои чувства шататься. И, видимо, Юля чувствовала то же самое. Назвать ее котенком после стольких лет – не получалось.

Какой котенок? Это взрослая, разъяренная кошка.

Мы стояли на пороге, упиваясь друг другом. Я тонул и иссушался в одно время. Я догадывался, что она будет здесь – ее отец умер, это вполне ожидаемо. Но сейчас мои чувства нуждались в том, чтобы смотреть, пробовать, прикасаться к каждому ее сантиметру.

Но при этом я был поражен ее присутствием, потому как вместе с ней нахлынули все, абсолютно все мои чувства к ней. Не то что бы они когда-то проходили, но сейчас я чувствовал все гораздо острее. Я не готов был с ними мириться, никогда. Я оставил ее разбитой и разорванной, и мне жить с этим.

-Руслан, ты что-то хотел? – сказала она после нескольких секунд молчания. То, как она произнесла мое имя, заставило все внутри меня сжаться. Ее голос был ровным и глубоким. Совсем не как раньше. Смотря на нее, я видел девушку, которая многое прошла. Она никогда не будет прежней.