Жизнь как жизнь

Заботливым жестом Богусь снял пиджак и накинул ей на плечи. Тереска не протестовала. Этот жест, эта нежность, эта мужественная опека… Тереска не возражала бы против этого, даже если бы царила страшная жара. В ней расцветало счастье. Они вышли из автобуса и медленно шли к дому, занятый каждый своими мыслями.

— Пусть будет сердце, — сказала вдруг Тереска. — Ну, в конце концов, мозг. Легкие и желудок — просто гадость, а против двенадцатиперстной кишки я решительно возражаю.

Богусь застыл на месте.

— Что-что? — спросил он обалдело. — Ты что такое несешь?

Тереска очнулась от своих мыслей. В течение последних трех минут мысли ее проделали удивительный путь. Темнота кругом, отсутствие прохожих и позднее время заставили ее вспомнить о том, что на нее могут напасть, а жертву нападения и защитника всегда многое объединяет. Она подумала, что бандиты могли бы ее без труда убить, если бы она возвращалась одна. Она вспомнила, что Богусь собирается поступать в медицинский, и в воображении представила собственное тело на столе в прозекторской, увидела скальпель в его руке, и мысль, что именно он мог бы окаменеть от отчаяния над ее застывшим навеки сердцем, принесла ей какое-то мазохистское удовлетворение. Да, над сердцем, разумеется, но только не над остальным…

Богусь вопросительно смотрел на нее вытаращенными глазами.

— О Господи, — сказала она смущенно. — Мне представилось, что ты производишь вскрытие моего трупа. Этих бандитов милиция пока еще не поймала, и все еще есть шанс, что они меня пристукнут.

— С этим им придется немного подождать, — сказал Богусь и снова двинулся вперед. — У тебя невероятно оригинальные ассоциации. Сейчас еще было бы рановато: прежде чем я начну делать вскрытия, пройдет еще много времени. Ты могла бы протухнуть. Потерпи годика два.

— Меня можно подержать в формалине, — буркнула Тереска. — Ты дзюдо не занимаешься?

— Не знаю, сколько времени можно держать труп в формалине… А что, ты опасаешься нападения?

В тоне Богуся, кроме удивления, прозвучала и нотка беспокойства. Тереска не обратила на это внимания. Среди скачущих перед глазами картин появилась прекрасная сцена нападения. Три бандита в масках, с ножами в зубах, кинутся на нее, а Богусь встанет на ее защиту. А потом, разогнав бандитов, на руках донесет ее бесчувственное тело до калитки… Бандитов должно быть минимум трое, Богусь один, ножа у него нет, во всяком случае, в зубах он его не держит, значит, он должен владеть какими-нибудь действенными методами обороны…

В последнюю минуту она прикусила язык, чтобы не высказать своих надежд вслух.

— Никогда не знаешь заранее, — ответила она со вздохом. — Жаль, что ты не носишь на боку шпагу. Но мне казалось, ты говорил, что якобы занимаешься дзюдо или чем-то в этом роде…

— А, значит, ты именно поэтому выбрала меня, чтобы я с тобой сходил вечером в кино? — с иронией перебил ее Богусь. — Тебе не хватает телохранителей?

— Не каждого хочется видеть в роли своего защитника, — ответила с достоинством Тереска, и приятно удивленный Богусь подумал, что в ней есть все же нечто большее, чем кажется на первый взгляд… Он, правда, не имел ни малейшей охоты выступать в роли победителя хулиганов, однако оценил тонкость и изысканность комплимента. Именно поэтому он, не задумываясь, принял приглашение Терески на именины.

— Не знаю, правда, буду ли я в Варшаве пятнадцатого ноября, но, если буду, обязательно зайду, — обещал он.

— Я не уверена, что вообще буду к тому времени жива, — меланхолически сказала Тереска, останавливаясь перед калиткой. — Кроме того, тебе не обязательно ждать аж до пятнадцатого ноября, чтобы заскочить в гости.

— Пока что я уезжаю. Сперва в Краков, а потом во Вроцлав. Я не знаю, когда буду в Варшаве.

— Может быть, зайдешь на минутку?

Богусю совсем не хотелось заходить. Он хотел спокойно поразмышлять о девушке из «Орбиса», которую встретит завтра утром в поезде. Он сказал что-то насчет необходимости приготовиться к поездке, потом посмотрел на освещенную уличным фонарем Тереску. Она показалась ему красивее, чем обычно, ее зеленые глаза сверкали в темноте, и он подумал, что не обязательно забывать эти летние романтические свидания; она, конечно, соплячка, но вполне ничего, и поэтому слегка обнял ее и поцеловал. Тереска замерла от восторга. В голове у нее еще мелькнула мысль, что их видно из окон дома, а потом все мысли куда-то исчезли. Осталось только переполняющее ее счастье.

— До свидания, милая моя, — сказал Богусь и ушел.

Тереска долго стояла у калитки, а потом еще столько же — у дверей, пытаясь придать своему лицу обычное выражение, смутно подозревая, что только что пережитое счастье, должно быть, написано у нее на лице. Силы постепенно возвращались к ней вместе со способностью соображать.

«Кажется, у меня на лице выражение идиотского счастья. Все сразу увидят…» — озабоченно подумала она и сделала несколько гримас, которые полностью противоречили состоянию ее души. Благодаря этому собравшаяся в столовой семья увидела, как доченька входит в дом, ощерив зубы, сморщив лоб и глядя исподлобья диким взором.