Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Тогда что он тебе сделал плохого? Конкретно: что сделал?

— Не знаю.

— Значит, ничего.

— Это — пока.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. Я чувствую.

— Ладно. Хорошее он что-то сделал? Только честно.

— Ну… да. Помогал… Но это же — с умыслом!

— С каким таким умыслом? Не дури! Ты просто ревнуешь, только и всего.

— Что?! Кого я ревную?!

— Лерку свою, кого же еще. Не мать, а ястребиха какая-то.

— Что ты чушь городишь?!

— Ничего не чушь. У меня Димка вон маленький еще. А как подумаю, что он когда-то вырастет и влюбится, так я эту бедную девушку уже знаешь как ненавижу?! А твоя Лера уже выросла. Ты сама во сколько замуж выскочила?

— И что хорошего вышло?

— Ничего себе: «что хорошего»! Годы, потраченные на брак, окупаются тем, что он после себя оставил. Ради твоих детей — стоило замуж сходить? А Лерку ты что, к себе привязать хочешь?

— Пусть лучше он ее бросит, да?

— Чего ради ему ее бросать? У них, может, и в мыслях ничего пока нет, а ты тут трагедию устроила. Самая тривиальная материнская ревность. Ладно, я свекровью буду — свекрухам такое вытворять положено. А ты ж — тещей.

— Свекровью я тоже буду, — пообещала я мрачно. — Дважды.

Значит, ревность. Самая тривиальная ревность…

А что, может быть, Женька и права. Ведь, если совсем по-честному, Вениамин не вызывал у тебя отрицательных эмоций до тех пор, пока ты не обнаружила, что они с Лерой симпатизируют друг другу. Вот с этого момента он и превратился в подлеца и монстра, затягивающего твоего ребенка в свои сети! А до того, дорогая моя, ты, с точностью до наоборот, жалела бедного Веню, пытающегося избежать сетей, которые ему постоянно расставляет мать в надежде женить мальчика на выбранной ею кандидатке. И он вполне выглядел беззащитной жертвой, обреченной на заклание. Да… То — спрут, то — жертва. И все очень правдоподобно.

Нет, если разобраться, то он, конечно, — не худший вариант. По крайней мере, он — воспитанный, деликатный, даже — умный, кажется. И, надо признать, все-таки симпатичный. Конечно, Лерка могла им увлечься. Может, это и — к лучшему? А то мало ли на кого она западет?

Да?! К лучшему?! А мамочка его? Да такой свекрови врагу злейшему не пожелаешь, не то что — своему ребенку! А мне она — кто тогда будет? Сваха? Не надо, не хочу.

А может, Людка все придумывает, в слишком мрачных тонах ее обрисовала?

Ага, и сынок от родной мамочки к чужим людям сбежал из-за Людкиных фантазий!

Почему — к чужим? Если здесь живет его любимая девушка, то ради этого можно любой спектакль разыграть.

А я, дура, расстаяла! Но первой же мне Людка рассказала все это, а не он. А что, они с ней сговориться не могли? Они же — друзья детства!

И как мне теперь себя вести? Делать вид, что не замечаю ничего? Нет, с Лерой надо поговорить. Чтобы глупостей не наделала. А как я с нею буду об этом говорить? Тем более она к своей душе близко никого не подпускает. Но здесь же — дело серьезное. Могут дети появиться. А ей еще — учиться и учиться. Он-то уже выучился, ему-то что… А она… Нет, я должна поговорить с Лерой.

— Мам, ты что, там спишь? И вода течет и течет. Мне телефон нужен. А Ксюха купаться хочет. Ты чего там в ванне делаешь? Выходи.

Господи, в этом доме и на пять минут спрятаться-то негде!

— Значит, так, — отчитывался Вовка на следующий день, сидя по-турецки (на этот раз — в старых спортивных штанах) на газетном листе посреди комнаты и запихивая в рот бутерброд с колбасой. Комната сверкала свеженаклеенными обоями, душа радовалась смотреть на это, наконец-то свершившееся, чудо. И даже полный ералаш из сдвинутой кое-как к центру мебели и всяких разных шмоток не портил впечатления. Задвинем. Поставим. Уберем.

— Вы меня слушаете? Я требую внимания! Как-никак, передо мной была поставлена грандиозная задача. И я с ней справился. Тошкина крыса, то есть — классуха, нагнала на нас, что мы не должны учиться в лицее, потому что здесь школа для детей из порядочных «элитных» семей, а мы — многодетные, хулиганы и безотцовщина в худшем виде — своим присутствием превращаем сие учебное заведение чуть ли не в воспитательно-исправительную колонию. Скоро элитные родители начнут забирать своих элитных деток, а значит — и деньги, из этой школы. Чтобы спасти их от нашего разлагающего влияния.

— Вовка, ты — дурак? — ласково спросила Лера брата.

— Увы, не дождешься. Я подслушал разговор этой мымры с директором. Наверное, не первый. Потому что он как-то привычно от нее отмахивался. А она на него наезжала, аж подпрыгивала.

Да… Честно говоря, состояние — близкое к шоку. За что?! В последнее время неприятности стали сыпаться на наши головы с постоянством осеннего дождика. И я как-то уже попривыкла и стала воспринимать их как должное. Но чтобы — так?! Ощущение, что тебя окунули в бочку с дерьмом, и тебе теперь не остается ничего другого, кроме как бежать от людей подальше. Потому что зловоние исходит теперь и от тебя, ты пропитался им целиком и полностью, и люди шарахаются от тебя как от источника. За что? Что такого я или кто-то из нас (ну уж не дети же!) кому сделал, чтобы с нами — вот так?!