Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

Поскольку Лорд уже не тихо поскуливал, а достаточно ясно лаял под дверью (хоть ты и хозяйка, но совести у тебя — никакой! Я вот сделаю сейчас прямо здесь лужу, и попробуй мне хоть слово сказать — я честно предупредил!), я быстренько влезла в джинсы, куртку, накинула на пса поводок, и мы рванули на улицу. Вылетели из подъезда, но до ближайшего столба добежать не успели. Лордик, как неразумный щеночек, присел на задние лапы. Под ним растекалась огромная лужа, а на морде воцарилось выражение прямо-таки неземного счастья. Бедная моя псина! Это сколько ж она терпела! Вот уж кому утро выходного дня явно не в радость. Придется реабилитировать себя в звании любимой хозяйки длительной прогулкой по излюбленному маршруту.

Дело в том, что недалеко от нашего дома протекает речка. Самая настоящая речка, на городских картах именуемая Большой Мокрянкой. Старожилы района утверждают, что когда-то она действительно была большой и чистой, и вся окрестная ребятня с мая по октябрь буквально не вылезала из нее. Речушка в метр глубиной, прогревалась мгновенно, дно — из чистого песочка. Даже рыба там какая-то водилась. Фантастика! Сказка! Мечта!

Годы шли, город, словно монстр, благополучно расползался во все стороны, захватывая и загаживая донельзя все новые территории. Речушка продолжала бежать, возможно, из последних силенок, по прежнему руслу. Но теперь это была не речка, а просто широкий ручей, не более полутора метров в ширину, дно представляло собой свалку из отходов человеческого быта: вместо песочка сквозь все еще прозрачную воду просматривались автомобильные покрышки, драная обувь, кастрюли, поломанные стулья и прочая, прочая, прочая…

С одной стороны, где город щетинился многоэтажками, речушку окаймляли саморасплодившиеся гаражи, благо, машины уже сто лет как перестали быть роскошью для обычного люда. По другую сторону речушки, носящей теперь приятное название «Вонючка», был шикарный пустырь — любимое место всех собачников. Великолепный бурьян лихо разросся у воды, кое-где — выше человеческого роста, и создавалась полная иллюзия прогулки на дикой природе. Единственное, что требовалось — поднапрячься и не замечать терриконов мусора, невесть каким образом вырастающих посреди пышного разнотравья (интересное дело, в каждом доме — мусоропровод, кому ж не лень систематически натаскивать сюда весь этот хлам, создавая у себя под носом мило пахнущую свалку?). Но при известной тренировке зрения и обоняния можно гулять с собакой по тропинке, протоптанной вдоль весело журчащей речки, и любоваться зарослями пижмы, хвоща и великолепнейшего репейника. Главное — можно со спокойной душой отпускать Лорда с поводка — ни одна здравомыслящая мамаша не поведет ребенка гулять на свалку, пусть даже и поросшую дикой травой, никто своим истошным визгом не напугает до полусмерти мою миролюбивую собаку. Лордик разомнет лапы, я вдоволь налюбуюсь цветочками (опять же, такие прогулки можно позволить себе только в выходной день), прежде чем, вернувшись домой, впрячься в дневную карусель.

Лордик мирно трусил по тропинке, я, в самом благодушном состоянии, шла следом. С той стороны речушки появилась соответствующая нам парочка. Мужчина в спортивном костюме, но с явно неспортивным брюшком размера этак шестьдесят шестого, выгуливал пекинеса. Терпеть не могу пекинесов. То есть мы с Лордом их терпеть не можем. Какие-то они ненастоящие собаки. И, на удивление, буквально все обладают страшно вздорным характером.

Вообще, чем мельче собака, тем у нее более склочная натура. Большие собаки — овчарки, доги, ризеншнауцеры — по природе своей полны внутреннего достоинства, а осознание своей силы делает их удивительно дружелюбными. Чтобы превратить такую псину в злобного монстра-охранника, нужно ее специально натаскивать, потратив немало времени и усилий. Зато шавки без всякой дрессуры с упоением облаивают каждое живое существо, оказавшееся поблизости, а при случае с восторгом попытаются отхватить кусок от ваших штанин.

— Гав, гав, р-р-р-гав, р-р-р…

— Пуся, ату его, ату, — захихикал дядька, морально поддерживая захлебывающегося лаем пекинесика.

— Гав, р-р-р-р-р, гав, гав, гав…

Вот же вредное существо! Мы с Лордом гордо шествовали по противоположному берегу, старательно не замечая беснующуюся моську. И вообще, меня лично мужик раздражал значительно сильнее, чем его питомец. Пусик! Вот храбрец — тявкать из-за полутораметровой преграды!

— Давай, Пуся, давай, покажи ему, где раки зимуют! — ржал дядька.

— Р-р-гав, р-р-р-р…

Не знаю, что такое там сказанул Пусик на своем собачьем языке, но Лорд вдруг, не тявкнув ничего в ответ, с легкостью горной серны перемахнул через речку. Ни я, ни мужик и охнуть не успели. Пуся оказался гораздо расторопнее. Задние лапы Лордика еще не коснулись противоположного берега, а Пуся уже сидел на плечах у хозяина. И молчал. Когда и каким образом пекинес умудрился взлететь на недосягаемую для него высоту — уму непостижимо!