Жизнь, как морской прилив

Когда сестры остановились у третьего дома в верхней части улицы и увидели облупившуюся краску, разбитые порог и ступени, которые не мыли в течение нескольких лет, услышали голоса за дверью, они переглянулись, и беспокойство во взгляде Эмили отразилось в глазах Люси.

Девушке пришлось трижды стучать в дверь, прежде чем та открылась и девочка в возрасте Люси вышла к ним и спросила:

— В чем дело? Что вам нужно?

— Я... мы приехали повидать тетю Мэри. Семья Сатерн здесь живет или нет?

— Да, здесь. — Девочка в течение какого-то мгновения переводила взгляд с одной на другую, потом ее рот широко открылся, она повернула голову и крикнула через плечо: — Мама! Мама! Подойди сюда на минуту.

Через минуту миссис Сатерн наконец появилась в дверях. Когда Эмили взглянула на необъятное тело, которое почти полностью закрыло вход, она не могла поверить, что перед ней ее тетя Мэри, потому что она не помнила, чтобы та была таких размеров.

— Здравствуйте, тетя Мэри.

— Эмили и Люси! — Женщина наклонилась к ним, ее необъятная грудь почти выскочила из ее полинялой голубой блузы. — Что случилось, да еще так рано утром? Ответьте. Ради Бога! Что заставило вас приехать? Что-то случилось с вашим отцом?

— Нет, нет, тетя Мэри; он все еще в море. Можно... можно нам войти?

— Входите. Входите. Конечно, входите, девочки. — Она почти втащила их в дом, одну за другой, вместе с корзиной и плетеной сумкой, через ступени, вдоль коридора и дальше в комнату, которая, казалось, была набита детьми.

— Замолчите! Успокойтесь! Все вы, а не то я вас поколочу. — Громкий крик Мэри Сатерн на некоторое время заставил замолчать ребятишек, и все посмотрели в сторону Эмили и Люси. А их мамаша, которая все еще громко кричала, заявила: — Вот ваша кузина Эмили, помните ее? Садитесь, девочки... Ха! Я сказала - садитесь. Но это легче сказать, чем сделать. Слезьте оттуда! — Одним движением большой, но не очень чистой руки она столкнула на пол двух маленьких мальчиков и девочку, затем, повернувшись к Эмили и Люси, она сказала: — Усаживайтесь, а я принесу вам чаю. Расскажите нам, что привело вас сюда в этот час, да еще и с багажом? — Она кивнула в сторону корзины и плетеной сумки. — Последнее, что я о тебе слышала, Эмили, это то, что ты хорошо устроилась. Это сказал ваш папа, когда навещал нас последний раз.

— Да. Да, это так, тетя Мэри. Но моя хозяйка умерла, а моего... моего хозяина, ну... ну его вчера убили. А его сестра пришла и выгнала меня.

— Ну и дрянь! Почему она так поступила?

— Потому что она думает, что дом принадлежит ей, ведь она единственная родственница. Но он ненавидел ее; он даже не позвал ее на похороны жены.

— И она выставила тебя?

— Да, тетя Мэри.

— Жадная свинья. Да! Хотела бы я быть там, я бы надавала ей по заднице... Оставь в покое молоко или я засуну твой нос в банку! — Последняя реплика относилась к мальчику лет семи, который резко вытащил палец из банки со сгущенным молоком. Эмили увидела, как мальчик широко улыбнулся матери, а потом оглядела грязную, переполненную комнату. В комнате был тяжелый запах, и все говорило о бедности. Она не могла не удивляться их жизнерадостности. Ни один из девяти присутствующих ребятишек не выглядел так, как дети с Кредор-стрит, особенно из номера 18. Эмили заметила, что только на двоих из них была обувь, остальные ходили босиком. Счастливчиками были мальчик шести лет и девочка, которую она наконец вспомнила: Эмили ее видела в последний свой приезд сюда, и это была старшая дочь по имени Мария.

Мэри Сатерн, заметила, что Эмили смотрит на девочку.