Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника

Головешка подошел к зеркалу, взглянул на себя…

И обнял Лёлишну.

И смутился.

И она смутилась.

И даже Виктор смутился.

– Ну что ты… – пробормотала Лёлишна. – Еще рано благодарить, еще сшить надо…

Она открыла швейную машину.

Головешка крутил ручку, а Виктор поддерживал материю.

Если бы вы видели, что творилось с Головешкой! Он крутил ручку, приплясывал и кричал петухом.

До того докукарекался, что охрип.

А когда он облачился в новые брюки, закричали все трое.

Лёлишна стала шить берет.

Виктор повел своего нового знакомого в ванную.

Отмываться.

Вернее, отмывать.

И вот, чистый, причесанный, заштопанный и перешитый, в берете, стоял Головешка перед зеркалом и шептал удивленно:

– Какой я, оказывается, красивый… Вот еще бы ботинки подрезать… перешить бы их как-нибудь… Тогда бы все сказали: «Вот вам и Головешка!»

– Забудь ты про свое прозвище, – сказала Лёлишна, – забудь. Будто его и не было.

– Забуду, забуду, – согласился Головешка. – Очень уж я нарядный. Родная мать меня не узнает. Гражданин милиционер дядя Горшков меня не узнает. А я крикну: «Да это же я! Владик! Тот, который Головешкой еще был!»

– Короче, можно сказать так, – предложил Виктор, – прощай, Головешка!

– Прощай, Головешка! – сказала Лёлишна.

– Прощай, Головешка! – сказал Владик.

Он подмигнул своему отражению в зеркале и добавил: – Вот теперь можно мне и в цирке работать. Там все такие красивые.

– Ой… – Лёлишна схватилась руками за голову. – Я совсем забыла про дедушку! И бросилась из комнаты.

Продолжение Петьки-Париного выступления

Проснувшись под забором, Петька потянулся, хрустнул всеми своими косточками.

Сел.

И вместо бабушки увидел – кого?

Эдуарда Ивановича.

Только не живого, а на афише.

А рядом с ним лев.

А пасть у льва оскалена.

А пасть огромная.

– С группой дрессированных львов! – крикнул Петька и захохотал почему-то, словно дома оказался.

Прохохотав, он почесал затылок.

Задумчиво сплюнул.

Откуда в чужом, далеком городе та самая афиша, которую он еще вчера видел в своем родном городе? Ведь он ехал в поезде целую ночь…

И все-таки первым делом надо сходить в цирк, а там видно будет, как жить дальше. Может, в цирке на работу возьмут. И квартиру дадут. И поесть, конечно, дадут. Можно у льва кусок мяса отобрать, изжарить и – кусай себе, а не льву, на здоровье.

Петька встал, опять потянулся, сладко зевнул, опять хрустнул всеми своими косточками.

И весело сплюнул.

Желудок пока не требовал пищи, и хозяин его мог даже соображать немного.

Он бодро зашагал

и

остановился.

А где штаны?

Куртка где?

Рубашка?

И побежал обратно.

Бежал, бежал, снова остановился: забыл ведь, где повесил одежду сушиться!

Забыл, забыл – ничего вспомнить не мог.

Он погрозил кому-то кулаками и двинулся вдоль полосы березок.

Ни одной приметы не запомнил!

Ни одной!

К тому же раздался испугавший его шепот:

– Есть хочу…

Шепот был легкий, еле слышный, но Петька струсил и бросился обратно в город.

А люди думали: спортсмен, чемпион какой-нибудь бежит, тренируется.

Две собаченции за ним увязались.

Бежали, бежали, да отстали – вот как он мчался!

Увидел Петька трамвай – прыг в него.

– Абонементик закомпостируем? – спросил веселый старичок.

– Какой тут может быть абонементик? – ответил Петька. – У человека ни штанов, ни рубахи, ни куртки, а вы – абонементик!

– А откуда ты такой взялся и куда ты едешь без штанов, рубахи и куртки? – Старичок сразу стал сердитым.

– В цирк еду, а сам я издалека, из другого города.

Тут все пассажиры рассмеялись.

А Петька начал реветь.

А старичок, который сначала был веселым, потом – сердитым, стал грозным и безжалостно подтолкнул его к выходу да еще крикнул:

– В следующий раз будешь иметь дело с милицией!

Трамвай ушел.

Петька побрел вдоль трамвайной линии, не глядя по сторонам.

В желудке было легко, на душе – тя-жело.

Трамвайная линия привела мальчишку в… родной город.

Стоял Петька.

Хлопал глазами.

Ведь он Уехал, а оказалось, что ПРИехал.

Как так?

Почему ПРИ, а не У?

А было так. Вагон, в котором он спал, ночью отцепили от состава, прицепили к другому, и только утром поезд тронулся в путь. А в этот момент Петька и проснулся. И выпрыгнул из вагона на окраине своего родного города. А раз он не бывал на окраине, то и не узнал ее.

Но раздумывать сейчас было некогда, и Петька помчался к Лёлишне. Только бы незаметно проскочить в ее квартиру!

Стрелой летел он по лестнице вверх. Коленки от страха дрожали. Сердце стучало где-то в затылке.

Лёлишну он чуть с ног не сбил – она бежала навстречу, ойкнула, спросила:

– Откуда ты?

– Спрячь меня, – умоляюще прошептал Петька, – быстро-быстренько. Без разговоров.

– Не могу. Дедушка куда-то ушел.

– Ничего с твоим дедушкой не будет. А со мной знаешь что будет? Давай я у вас жить стану? Я смирный. Меня кормить побольше, а больше мне ничего не надо.

– Не болтай глупостей, – торопливо и сердито сказала Лёлишна. – Сейчас же, немедленно иди домой. Там же волнуются. Тебя милиция ищет. Вот что ты натворил, Пара несчастная!

– Не обзывайся!

– Первый раз обозвала! Потому что довел всех!

– Ну и ладно! Я лучше в милицию пойду! Пусть судят. Пусть куда-нибудь садят. Хоть отосплюсь!

– Иди домой!