Жизнь и труды Клаузевица

Что касается до основной идеи генерального боя, то после Мировой войны ее нужно признать значительно поблекшей или, по крайней мере, поставленной на очередное испытание. Решительный момент войны в наши дни подготовляется не одним боем, как бы он ни был грандиозен, а сложной серией боев, одновременно сопровождаемых рядом других средств — политических, экономических, агитационных; и результаты для окончательного удара подготавливаются теперь не на одних только полях сражений, а всюду — в стране, населении, экономике и т. д.; наступает какой-то общий надлом, за которым, уже в форме простого парадирования войск с Ватерлооским барабанщиком во главе, следует печальный конец. Такие случаи, как сербский поход осенью 1915 г., когда длительный «генеральный бой» сыграл свою старую роль, вероятно, будут редкими исключениями.

Глава об использовании победы рисует исчерпывающую картину всех видов преследования и давно уже — как своей идейной, так и технической сторонами — стала достоянием учебников.

Пятая часть — о вооруженных силах — содержит в себе материал для многих военных дисциплин, включая, кроме тактики и стратегии, также военную администрацию и даже военную географию. Первые шесть глав поднимают организационные вопросы как мирного времени, так и на полях сражений; в последнем случае мы находим значительные отзвуки от фридриховского времени, которые для нашего времени являются даже трудно понимаемыми. Главы 7-12 заняты вопросами обеспечения войск (авангарды и сторожевая служба) и маршами. Последнюю тему автор изложил очень тщательно — в трех главах — к нашему удивлению даже при этом благоприятном случае мы не находим стратегической оценки марша: очень много техники, притом устарелого колорита, не забыта изнуряемость маршей, но у них вырвано сердце — их стратегический смысл, о котором вы не найдете ни слова.

Очень поучительна 14 глава, в которой говорится о продовольствии войск. Для нас многое в ней рисуется похожим на странички довольно избитого учебника по военной администрации, и мы более чем удивлены, находя на страницах философско-стратегического труда такие организационные мелочи, как «продовольствие по домам», «продовольствие путем реквизиции при помощи войск», «продовольствие при помощи местных властей» и т. д.; но нельзя забывать, что перед нами один из принципов военного дела, находившийся в дни Клаузевица на переломе. Консервативная мысль большинства не могла еще освоиться с этим «ненаучным, дикарским, ненадежным» способом продовольствия на местах, и нужно было авторитетное слово какого-либо крупного ума и новатора, чтобы сдвинуть массу с мертвой точки; отсюда эти, казалось бы, мелкие подробности.

Главы «Местность и рельеф» (17) и «Превышения» (18) в наше время почти изжили свое значение, или, по крайней мере, они толкуются нами в совершенно иных тонах.

Шестая часть, трактующая об обороне, является самой большой в труде Клаузевица. Можно с достаточной надежностью утверждать, что первые девять глав (с придатком отчасти 12-й — 14-й) этой части содержат в себе зерно всего того, что большая масса военного люда главным образом знает о Клаузевице и что в подробностях обдоказывает его главное положение о защите как наиболее сильной форме войны. Этот «догмат» наиболее связан с именем военного теоретика и наиболее — всегда и теперь — вызывал споров и недоразумений. Очевидно, и сам Клаузевиц идее обороны придавал исключительное значение; в пользу этого говорит не только то, что часть, посвященная обороне, занимает целую треть всего труда «О войне», но и постоянное повторение и подчеркивание автором этой идеи в предшествующих частях и, наконец, тот подъем и убежденность, с которыми он трактует тему в шестой части.