Жизнь и смерть в аушвицком аду

16–18 августа 1917 года в городе случился сильнейший, хотя и необычайно странный пожар: еврейский квартал в центре города выгорел почти полностью. Погорельцам было предложено временное размещение в специальных лагерях на окраине города. Строиться заново на старых участках не разрешили — из-за подготовки, но еще не готовности новой планировки города, чем, не торопясь, занимался один французский архитектор. От владельцев земли требовались инвестиции в новую общегородскую инфраструктуру. А через несколько лет — в 1921–1922 гг. — через Салоники прокатил вал переселенцев имени Лозаннского соглашения о взаимообмене населением: турок из Греции, в частности, из Салоник, — выпихивали коленом под зад в Турцию, а греков из Турции — коленом под зад в Грецию, в частности, в Салоники. Греческое правительство почти и не скрывало свою заинтересованность в том, чтобы старый еврейский квартал возрождался уже не еврейским, а греческим.

Те евреи, кто пораньше и поверней уловил все эти намеки власти, начали уезжать из города и страны, распродавая имущество. Но семья Марселя Наджари[1045] — отец (Абрахам Наджари, родом из Стамбула), мать (Лоуна Пелозоф), сестра Нелли (старше его на два года) и он сам — проживали в Салониках в собственном доме на Итальянской, 9, и дом этот не сгорел. Неподалеку, на Итальянской 55, жили Леоны.

Марсель родился 1 января 1917 года еще греческим, а не турецким евреем. Согласно документам, он был даже не Марселем, а Эммануилом, или, по-гречески, Манолисом. После средней школы учился во французской (по другим сведениям — франко-немецкой) школе «Алтсех», одной из лучших в Салониках, но склонность и талант имел к рисованию.

А еще он обожал море и с упоением занимался в яхт-клубе. Но главной его и на всю жизнь его особенностью были исключительный оптимизм и постоянная готовность шутить и смешить тех, кто его окружал. Известно, что даже в Аушвице он не перестал это делать и уморительно пародировал эсэсовцев.

На паях с Афанасиосом Стефанидисом, своим старинным партнером-христианином, Абрахам Наджари держал магазин кормов для домашних животных. Семья жила в достатке, но к самым богатым еврейским домам Салоник точно не принадлежала.

В 1937 году Марсель пошел в армию, где отслужил все, что положено в мирное время. 28 октября 1940 года его снова призвали, но уже на войну — с итальянцами, на албанский фронт. Итальянцев греки еще могли побеждать, а вот немцев, пришедших на выручку Муссолини, — нет. К июню 1941 года вся Греция была занята вермахтом.

Под оккупацией

После поражения Эллада была поделена между Германией, Италией и Болгарией. 15 мая 1941 года Марсель вернулся домой, в Салоники, оказавшиеся в немецкой зоне.

12 июля 1942 года Марселя, вместе с 1500 другими евреями-мужчинами, интернировали, зарегистрировали и отправили на различные принудительные работы в окрестностях Салоник (в частности, Марсель попал в в Менемени). Через месяц, — после того, как община выплатила контрибуцию в 2 миллиарда драхм, — их отпустили, но урок преподали.

В феврале 1943 года, когда немцы запустили связанные друг с другом процессы регистрации евреев, насильственного их сселения в гетто, а также внутри него: та его часть, что примыкала к вокзалу, — так называемый квартал барона Хирша, — была превращена в транзитный лагерь для депортируемых[1046]. И когда в мае 1943 года первая волна депортаций началась, одними из первых увезли семейство Наджари — отца, мать и сестру Нелли.

Сам Марсель Наджари, вместе с двоюродным братом и другом Илией (Илиасом) Коэном, в это время жил в Афинах, где теперь стало слишком опасно оставаться. Они бежали в город Ларису, что в итальянской оккупационной зоне, где, в отличие от немецкой и болгарской зон, евреев не трогали. Там, вместе с еще четырьмя друзьями — Товией Бепой, Пико и Вико Брудо и Давидом Коро, — Марсель и Илия открыли небольшую мыловарню и магазинчик в доме 10 по улице Аврамиту.

Вторым и, возможно, главным их промыслом была помощь в контрабандной переправке евреев в Палестину: по крайней мере именно в этом в своем доносе от 31 августа 1943 года д-ру Фогелю из немецкого посольства их обвиняла какая-то француженка: мол, эти два еврея тайно вывозят других евреев!

Немцы тоже приветствовали еврейские миграции, но концепция у них была решительно иная — депортация на север, в польские лагеря смерти. Они последовательно ее держались, и когда мы говорим о двух этапах еврейских депортаций из Греции (первый это депортации из немецкой и болгарской зон — с марта по август 1943 года, 46 тыс. чел.; второй — это 1944 год, из бывшей итальянской зоны, 23 тыс. чел.), то, в сущности, мы говорим об одной и той же операции, но распространенной на новую территорию. Но несколько сот греческих вип-евреев оказались не в Аушвице, а в Берген-Бельзене[1047].