Жизнь и смерть генерала Корнилова

Результатом григорьевской истории явилось то, что корреспондентка-еврейка, сделавшая визит в Быхов, в самых ярких красках начала описывать жизнь и обстановку заключенных. По ее словам, выходило, что узники живут чуть ли не в раю. Все это еще больше возбуждало темную массу, и без того уже враждебно настроенную против заключенных. Она также написала и о текинцах, якобы они своими налетами и грабежами держат весь Могилев в страхе. По ночам убивают жителей, а днем грабят кур и поросят. «Вообще необходимо принять, как можно скорее меры, для избавления жителей от насилий этих диких азиатов!» – писала она. Эту газету я привез из Могилева Верховному. Прочитав ее, он возмущенно заметил:

– Вот видите, что наделал этот старый сплетник Григорьев. Кажется, нет проще дела, как быть комендантом здесь; а он и этого не сумел вести как следует. Какой срам! А он ведь опытный и старый полковник и имел претензии на что-то большее! Сколько надо усилий, чтобы уладить теперь эту историю!

Действительно, Верховному стоило больших усилий и переживаний улаживание этого дела. Кому только не полетели письма: генералам Духонину, Дитерихсу, дежурному генералу и другим лицам с просьбой оказать содействие.

Не успели узники прийти в себя, как точно громом поразила их новая неприятность, а именно уход Квашнина-Самарина с должности коменданта Ставки и замена его грузином полковником Инскервели, который был настроен большевистски и недоброжелательно к узникам, – и намерение Ставки, под давлением местного совета, перевести узников в глухое местечко Чириков, где находилось много дезертиров солдат. Последнее известие сильно взволновало узников и, конечно, больше всего Верховного, который, отправляя меня в Могилев с письмом, говорил:

– Передайте это письмо и попросите ответа устно, если у генерала Духонина не будет времени для письменного ответа.

Кзыл Юзли просил меня передать письмо генералу Дитерихсу и тоже просил ответа.

– Мне кажется, Хан, Лавр Георгиевич начинает нервничать, не правда ли, а? – спросил генерал Духонин своим тенором, прочитав письмо.

– Поневоле начнешь волноваться, Ваше Высокопревосходительство, когда все сидящие с ним в Быхове обратили свои взоры и надежды только на него! – ответил я.

– Хорошо! Пожалуйста, Хан, передайте Лавру Георгиевичу, что я своевременно приму все меры для предупреждения событий, и попросите его от моего имени, чтобы он не очень волновался. Все пока обстоит, слава Богу, благополучно, – говорил генерал Духонин, запечатывая свое письмо.

Генерал Дитерихс тоже тут же написал ответ. Он почему-то все время покачивал головой при чтении письма Кзыл Юзли бояра.

Получив ответ, Верховный успокоился.

Полковник Инскервелли по вступлении на должность коменданта Ставки, сразу же начал чинить препятствия желавшим ехать в Быхов.

Встретив меня в Ставке, новый комендант обратился ко мне:

– Мне известно, что много лиц попадают в Быхов без моего разрешения, а вы, текинцы, таких лиц пропускаете! Разве вам не известно, что доступ к узникам может быть разрешен только самим комендантом Ставки? Видно, вас Квашнин здорово избаловал. На днях будет мною объявлен приказ начальникам стражи ни в коем случае не допускать лиц, желающих проникнуть к узникам в Быхов, без разрешения коменданта.

– Слушаюсь, господин полковник. А теперь разрешите мне быть свободным? – спросил я.

– Да, вы свободны!

По приезде я передал обо всем Верховному.

– Отлично! Завтра передайте этому типу, чтобы он явился ко мне. Тем более что он еще не представился мне после вступления на эту должность! – сказал Верховный.

На следующий день, придя к коменданту Ставки, я доложил ему:

– Верховный вас просит пожаловать сегодня в Быхов.

– Хорошо, я сам было собирался ехать сегодня! – буркнул он.

По прибытии в Быхов полковник Инскервели первым делом пошел по комнатам караула. Узнав об этом, Верховный приказал:

– Передайте коменданту, чтобы он сейчас же явился сюда. Он еще успеет повидаться с караулом.

Не успев обойти караул, комендант поднялся наверх к Верховному, который встретил его следующими словами:

– Здравствуйте, полковник! До меня дошли слухи, что вы собираетесь притеснять семьи господ заключенных, пожелавших приехать навестить их. Вы что же, не офицер и не понимаете, за что мы сидим? Извольте с сегодняшнего дня не причинять препятствий желающим навестить нас!

Комендант пытался что-то сказать, но Верховный, повысив тон, оборвал:

– Что такое? Вы изволите возражать?! Да я вас сию же минуту прикажу арестовать!.. Потрудитесь исполнить то, что я вам приказываю!

– Слушаюсь, слушаюсь! – отвечал совершенно растерявшийся комендант, сбавив тон и вытянувшись перед Верховным.

Я и Реджэб были готовы при первом зове Верховного арестовать коменданта-большевика. Но – не удалось! Он вне себя вышел от Верховного и, даже не заходя к туркменам, поспешил выехать в Могилев. Никакого приказа так и не последовало, а посетители, избалованные теперь самим же Инскервелли, посещали Быхов еще чаще, чем при полковнике Квашнине.