В Понце по случаю второй годовщины смерти Бруно по моей просьбе мессу отслужил местный священник. В ночь на 7 августа путь лежал на Маддалену (Сардиния).
* * *На Маддалене Муссолини доверили, попечению адмирала Бривонези. Это он во время битвы при Мармарике самовольно покинул конвой, и только вмешательство короля спасло его от военного трибунала и расстрела.
Муссолини поселили на небольшой вилле. Вокруг царила атмосфера неприязни, если не сказать враждебности. Кордон часовых. Вне всяких сомнений, все боялись немецкого вмешательства. В самом деле, любой немецкий самолет, низко пролетевший над крышей виллы, мог бы явиться причиной нового поспешного переезда.
Между тем вручили двадцать четыре тома полного собрания сочинений Ницше — подарок Гитлера к шестидесятилетию дуче. Первый сигнал из внешнего мира. 28 августа Муссолини прибыл в Гран-Сассо, где начиналась канатная дорога, и провел несколько дней в здании, прилегающем к фуникулеру. Затем перевели в большое здание, возвышавшееся над Кампо-Императоре, — особую тюрьму, расположенную на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря.
Охрана была строжайшая. И все же Муссолини позволили слушать радио, и таким образом после нескольких недель изоляции он узнал первые новости. Вот что рассказывал сам Бенито.
«Освобождение произошло после полудня 12 сентября. Я стоял возле окна, из которого открывался крутой спуск в долину. Было, должно быть, часа два дня, так как я только что пообедал. Внезапно в ста метрах от здания легко и бесшумно приземлился самолет, и прежде чем я успел понять, кто бы это мог прилететь, увидел приближающихся людей в военной форме. Сначала решил, что это англичане, но затем, почти сразу же, узнал немецкую форму. События развивались очень быстро. Пулеметы были установлены и нацелены в направлении здания; в это время приземлились и выстроились на той же площадке другие самолеты. Люди быстро заняли позиции к атаке и изготовили оружие к бою. В коридоре слышался шум бегущих людей, крики, поспешные приказания, но снаружи немцы решительно приближались к зданию; внезапность и быстрота их атаки не оставили времени гарнизону организовать сопротивление, хотя, думаю, то же самое произошло бы, будь оборона и подготовлена. Как бы то ни было, затворы бряцают, и с минуты на минуту я ожидал услышать пальбу. Тогда я крикнул в окно: «Вы что, не видите? Это же итальянский генерал/» Действительно, в первом ряду отчетливо вырисовывалась фигура офицера в серо-голубой форме. Это был генерал Солети. Как я узнал позднее, он согласился на эту роль добровольно. Видимо, мой поступок помешал драматической развязке. Через несколько минут, едва переводя дыхание, в комнату ворвался радостный немецкий офицер. Это был капитан Скорцени. Я взволнованно обнял его и поблагодарил Гитлера, который его послал. Он сразу же начал рассказывать о подробностях операции, упомянув, что в ходе трудной посадки раненых было немного. В это самое время карабинеры братались с немцами.