Жизнь и смерть

— Да, — выдавил я сквозь зубы.

— Очень хорошо, Бо. Вот что тебе придется сделать. Я хочу, чтобы ты пришел в дом своей матери. Рядом с телефоном найдешь номер. Позвони по нему, и я скажу тебе, куда двигаться дальше. — Я уже знал, куда пойду оттуда и где это закончится. Но собирался точно следовать ее инструкциям. — Сможешь? Отвечай «да» или «нет».

— Да.

— До полудня, пожалуйста, Бо. У меня в распоряжении не весь день.

— Где Фил? — прошипел я.

— Ах, Бо, будь внимательнее. Пожалуйста, жди, пока я не попрошу тебя говорить.

Я ждал.

— Важно, чтобы, вернувшись к друзьям, ты не вызвал у них подозрений. Скажи им, что звонила твоя мать и что ты убедил ее повременить с возвращением домой. А теперь повторяй за мной: «Спасибо, мама». Говори.

— Спасибо, мама, — мои слова трудно было разобрать. В горле стоял комок.

— Скажи: «Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся». Сейчас же.

— Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся, — пообещал я.

— До свидания, Бо. С нетерпением жду новой встречи с тобой, — и ищейка разъединилась.

Окоченев от ужаса, я держал трубку возле уха — просто не мог разогнуть пальцы, чтобы отпустить ее.

Я знал, что должен думать, но в голове лишь звучал испуганный голос мамы. Шли секунды, а я всё еще пытался взять себя в руки.

Наконец мои мысли начали медленно-медленно прорываться сквозь кирпичную стену боли. Чтобы придумать план. Потому что у меня не было иного выбора — только отправиться в зеркальную комнату и умереть. И не было гарантий, что, выполнив желание ищейки, я сохраню жизнь мамы. Я мог лишь надеяться, что победа в этой игре удовлетворит Джосс, что ей достаточно будет взять верх над Эдит. Отчаяние было похоже на петлю, туго затянувшуюся вокруг моей шеи: не существовало никакого способа поторговаться, я не имел возможности предложить что-нибудь ищейке или отказать ей в чем-то. Но выбора у меня всё равно не было. Я должен был попытаться.

Я задвинул свой страх как можно дальше. Решение было принято. Не стоило тратить время на мучительные переживания по этому поводу. Нужно было ясно мыслить, потому что меня ждали Арчи и Джесамина, и обмануть их было абсолютно необходимо и абсолютно невозможно.

Внезапно я обрадовался, что Джесамина ушла. Если бы она была здесь и ощутила, как я мучился в последние пять минут, то как мне удалось бы скрыть всё от нее и Арчи? Я подавил свой страх, этот ужас, пытаясь замуровать его понадежнее. Сейчас я не мог разрешить себе чувствовать. Я не знал, когда вернется Джесамина.

Я постарался сосредоточиться на своем побеге и тут же понял, что нельзя ничего планировать. Необходимо быть нерешительным. Нет никаких сомнений, что Арчи скоро увидит изменение, если это уже не произошло. Я не мог позволить ему увидеть, как это случится. Если это случится. Как мне ускользнуть? Особенно в условиях, когда нельзя даже думать об этом.

Я хотел пойти и узнать, что понял из всего этого Арчи — увидел ли он уже какие-то изменения, — но мне нужно было до возвращения Джесамины самому справиться еще кое с чем. Смириться с тем, что я никогда больше не увижу Эдит. Не брошу последний взгляд на ее лицо, чтобы взять ее образ с собой в зеркальный зал. Я собирался причинить ей боль и не имел возможности даже попрощаться. Это было похоже на пытку. Я сжигал себя минуту-другую, позволив ей сокрушить меня. А потом вынужден был закрыться в своей скорлупе, чтобы встретиться с Арчи.

Мое лицо было равнодушным и безжизненным — единственное выражение, которого мне удалось добиться, но оно, казалось, было объяснимо. Я вошел в гостиную, готовый осуществить свой сценарий.

Арчи склонился над письменным столом, сжимая его край обеими руками. Его лицо…

Вначале страх прорвался сквозь мое напускное равнодушие. Прыжком обогнув диван, я кинулся к Арчи, но уже на ходу понял, что именно он, вероятно, видит, и резко остановился в нескольких футах от него.

— Арчи, — глухо сказал я.

Он не отреагировал на свое имя. Его голова медленно покачивалась из стороны в сторону. Выражение его лица снова заставило меня испугаться — потому что увиденное им могло иметь отношение не ко мне, а к маме.

Сделав еще шаг вперед, я потянулся, чтобы коснуться его руки.

— Арчи! — неожиданно донесся от входа голос Джесамины, и, раньше, чем за ней с тихим щелчком закрылась дверь, девушка оказалась у него за спиной и обхватила его руки своими, ослабляя его хватку на краю столешницы.

— Что случилось? — требовательно спросила Джесамина. — Что ты видел?

Арчи отвернул от меня ничего не выражающее лицо и слепо посмотрел в глаза Джесамины.

— Бо, — сказал он.

— Я здесь.

Его голова дернулась, он встретился со мной взглядом — всё еще бессмысленным. И я понял, что он не обращался ко мне… это был ответ на вопрос Джесамины.

Глава двадцать вторая Прятки

— Что это было? — мой голос вышел из-под контроля, стал ровным и безразличным.

Джесамина уставилась на меня. В ожидании ответа я сохранял отсутствующее выражение лица. Ее взгляд метался с меня на Арчи и обратно, она явно ощущала хаос. Я понимал, что именно увидел Арчи.