Жизнь и приключения Федюни и Борисыча

"Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда", – подумал Федюня и легко отказал в подарке девчонке, махнув рукой на чётки и утешая себя тем, что ещё что-нибудь добудет. На протяжении нескольких дней длился сказочный ежевечерний пир. Жарили оладьи на противне, стоящем прямо на углях костра. Тесто растекалось по жести, запекалось в единое целое с изюмом. И не было ничего вкуснее этих горячих, сочащихся маслом оладий. А когда удавалось их ещё и сгущёночкой полить!

– Уууууууууу... – тихонько подвывал от тоски по вспомнившимся оладушкам Федюня.

Оладушки закончились, как заканчивается всё и хорошее, и плохое на земле. Пришлось уйти в рейд. Весёлые братаны – танкисты тоже укатили в охранение первого эшелона. Остались только воспоминания, да тщательно припрятанный Федюней и Борисычем очищенный едва ли не добела противень.

Обычно проблем с питанием бойцов не было. Временные трудности, которые так сильно мучали Федюню, возникли в части после того, как духи умудрились – таки всадить реактивный снаряд в левый борт транспортного самолёта. Как получилось, что вертушки сопровождения прозевали яростную атаку на подходе к посадочной полосе ИЛ-76, никто не знал. Знали, конечно, те, кому положено знать такие вещи, но не все, и, конечно, солдаты в их число не входили. Впрочем, от знаний подобных в желудках тяжести не прибавлялось. В погибшем транспорте помимо почты, нового зимнего обмундирования были и продукты, коих хватило бы на пару недель сытного существования всего полка. Колонну машин из Союза было ждать долго, только – только добрался караван КамАЗов из Ташкента до Шинданда. Оттуда до Кандагара ой-ой-ой сколько километров и дней пути. Была надежда, что в ближайшее время прибудет ещё один транспортный самолёт, но очень слабая и подпитываемая только слухами и сплетнями. Это тоже никак не насыщало отощавшие животы личного состава полка.

Так что кормить кормили, но в пайках пришлось крепко урезать то, что урезалось и развести пожиже то, что разводилось. Вволю оставалось на кухне только вялого, изрядно подгнившего, репчатого луку, соли и прогорклого растительного масла. Новый подвоз продуктов ожидался вот-вот и вот-вот, и вот-вот, а есть хотелось до умопомрачения.

Долгожданный ужин не насытил, а только сильнее испортил настроение Федюни.

Борисыч, только что отужинавший вместе с Федюней, страдал от недоедания не так сильно. То есть, он тоже тосковал по домашней еде, но, видимо, желудок его был устроен покрепче, позволял терпеть подольше, и не доставлял таких мучений, как Федюнин.

Борисычу было ужасно жаль друга. Глядя на Федюнины страдания он постоянно пытался увеличить порцию товарища, добавляя от своей, подсунуть дополнительно кусочек хлеба. Но эти добавки от такой же маленькой, как и у всех, порции Борисыча, хорошо помочь делу не могли, и он постоянно размышлял, где бы раздобыть ещё какой-нибудь еды для Федюни.

В рейд по ближайшим "зелёнкам" собирались не долго. А чего собираться-то? Боекомплект, оружие, вода. В сухпайках кроме искрошенных в крупу галет нечего и положить-то было. Зато командир роты капитан Завражный получил "добро" от комполка на возможную добычу дичи хотя бы для кормления рейдовой роты. Так что в вещмешках вместо еды явно проглядывали сквозь туго натянутый брезент скруглённые углы дополнительных патронных цинков.

Было на что поохотиться в зарослях тополей и камышах, кроме, конечно, "душманов". Порой разведка приносила то полтуши косули, то диких гусей. Но в основном, что греха таить, плохо ободранных баранов, называя их для конспирации то сайгаками, то турами, а то и дикими баранами. Впрочем, местные жители редко когда приходили жаловаться на потерю скота. Чёрт его знает, на кого жаловаться-то? То ли на моджахедов, собирающих дань с окрестных кишлаков, входящих в зону ответственности отряда, то ли на шурави, которые, если и причиняли урон, то незаметно, в полном смысле этого слова, уводя животину в полной тишине, а чаще, и в полной темноте.

В этот раз Борисыч отправлялся в рейд без друга своего. Получилось так, что Федюню вместе с командиром взвода лейтенантом Малышевым отправили в Кабул на пересылочный пункт за "молодыми".

А накануне ночью Борисыч проснулся от тихого подвывания.

– Что? Что случилось? – спросонок подхватился он.

– И-и-и-и-и-и... – доносился тихий жалобный вой из темноты со стороны Федюниной койки. – И-и-и-и-и... Жра-а-а-а-ть хочу-у-у-у-у.....

И Борисыч решился.

Когда Федюня по всем правилам "пригнал молодых" из Кабула, отчитался и стал свободен, Борисыч таинственно поманил его куда-то за модули.

– Только жри быстро, пока нас тут не накрыли.

– А ты?

– Я уже поел. Поешь, это "бабайская" еда. Варанах называется.

Борисыч снял металлический лист, накрывавший противень.

– Вара...чё? – спросил Федюня, но потрясающий запах жареного мяса, запечённого с колечками репчатого лука в славном противне на углях костра, перебил в нём жажду познания, оставив только желание впиться зубами в эту прекрасную румяную еду, пропитанную подпорченным растительным маслом и луковым соком.