Жизнь и книги Льва Канторовича

Художнику Кимуре не удалось провести художника увидевшего самовлюбленного ремесленни­окружении эксплуатируемых им учеников. Вряд ли прощаясь и отвешивая поклоны, угадал мысли гостя: «Я подумал о том, что этот художник — сын народа художников, сын Страны Восходящего Солн­кроме экзотического кимоно и раскосых глаз не от купца средней руки нашей дореволюцион­ной России». Л. Канторович не только делает зарисовки рассказывает, он демонстрирует работы Кимуры — картины, и иллюстрацию к историческому роВсюду — профессиональный уровень и холодность, стремление «создать картину на строго национальном японском сюжете (быт, история) способами европейской живописи и рисунка и во вкусе средней ской буржуазии».

 Специальность следующего художника женщин. Л. Канторович начинает очерк рисунка сан уверенней, чем Кимура. Он смотрит перед собой, полный, стареющий мужчина без растительности на лице. Знаменитый художник рассказ о нем ведется, как того явно Ито бражением и описанием богатств хозяина этого берегу моря. Конечно, автор книги приводит и вания Ито из его трактата «Как нужно рисовать щин», и сами картины — акварели на шелке. Он выделяет одну из них, на которой изображены три щины в кимоно с корзинами на голове: «Эта картина годно отличается от всех остальных: колорит лаконичнее, строгая, продуманная

 Другие работы Ито, как может судить читатель, статичны, иллюстративны. В тексте же подчинено здесь творчество: «Сотни тысяч иен нас. Богат, очень богат наш хозяин. Великий он известнейший из художников Японии». Но, отдав ное мастерству Ито, показав его работы (включая ки из трактата), Л. Канторович не скрывает отношения мастера к своему творчеству и своего отношения образу жизни. «Картины, рисунки?» иронически шивает автор очерка. И отвечает: «Это средство для лучения прекрасных обедов, для обладания домом и дом для наслаждения старым великим

 Когда так относишься к искусству, оно мстит за И вот уже «стиль изложения в трактате напоминает цепт патентованного средства», а на картинах яркие, кричащие. В рисунке ремесленническое безукоризненная зализанность». Очерк «Обед у Ито-сан, специальность которого женщины» завершается кушаний и последнего «Мы еле сдерживали отвратительную смесь одновременно сладкого и соленого вкуса». Разумеется, эти строки е проявление бестактности гостя, речь здесь не столько о чае, сколько обо всем образе жизни Ито-сан, о сути его

Л. Канторовича нет двух одинаковых типов, очерков. Рядом с Ито и Кимурой Цудо-ни респектабельным, ни уверенным в том, как его изобразил художник сидяна кончике табурета, задумчивым, ушедшим в человек глубокий, думающий.

очерка «Изумительное наследство госпожи такое же, как и прежних, после портрета идет описание его внешности: «...Темно-бронс большими, немного раскосыми, карими глакосматой гривой седых, слегка вьющихся губа большого выразительного рта скрыусами. Усы такие черные, что кажутся наособенно в сочетании с белыми волосами». проблемен, чем прежние. Писатель не тольальбомом рисунков художника, но и размышляет о сложности взаимоотношений изобразительЗапада и Востока. Ему понятны сомнения чьи рисунки напоминали наброски пером «Ван-Гог во многом исходил от японОн нашел в искусстве Востока ответ на которые возникли перед ним в его работе. Цудо увидел в Ван-Гоге своего, почти соотеОн не мог не попасть под влияние великого это не подражание. Художник сумел перевсе полученное от европейцев и отобрать только действительно ценное для себя...» Ткнижке проблема органического сочетаи национального искусства. Именно Цудо, демонстрирующий такое сочетаКанторович считает единственно ценным у этого в отличие от больших полотен, написанных маслом и акварелью,— беспомощных и подражательных. Сам же Цудо не понимает ценности этих пейзажей, считая их сделанными «для удовольствия», это для него вообще не искусство. В лучшем случае они дадут его жене немного денег, когда он умрет.