— …Для выхода, к ночи, вот сюда. — Я ткнул пальцем. — В излучину реки Бузэв.
— Но здесь нас легко запереть превосходящими силами. Получится второе издание Прутского похода.
— Вот и прекрасно. Моя старинная и заветная мечта — сыграть сию пьесу иначе!
ГОРЯЧИЕ ДНИ
Черт бы побрал Василия Левашова! Наружно сохраняя спокойствие, в душе я клял подчиненного генерала на обе корки. Должен ведь понимать, что без конницы, которая почти вся ушла с ним, драться с турками на плоской, как стол, равнине почти невозможно. То есть, драться-то возможно, а вот победить… Если битого врага преследовать некому, он отойдет под прикрытием собственной кавалерии, залижет раны и снова полезет в бой. А мы живы — до первой оплошности. Сумеют нехристи прорвать хоть одно каре, и разорвется фрунт, как гнилая рогожа. Али-паша своего не упустит. Немедля бросит в прорыв отряды спахиев. Затем и пришлось уклониться из голой степи в речную долину, чтобы окаймляющие русло болота, старицы и непролазные чапыжи не давали особо резвиться турецким конникам.
Позиция и впрямь походила на прутскую. Подковообразная излучина реки, в коей армия встала на бивуаках, представляла собой весьма защищенное природою место. Судя по всему, люди давно его приметили и постарались дополнительно укрепить. Со стороны поля горловину перегораживал низкий, оплывший земляной вал, Бог знает с каких времен сохранившийся, а в середине прохода четвероугольный холм со стороною в сотню сажен являл собою останки древней крепости. Скорее всего, еще римская фортификация против варваров. Туркам, разумеется, не надобная: они сами варвары, к тому же владеют обеими сторонами фокшанского прохода.
А нам она очень пригодилась. Чем малочисленней ночные караулы и чем больше народу отдыхает, тем бодрее солдаты поутру. Одни только саперы всю ночь работали. Сделали три переправы: не для пехоты, ибо имелось достаточно бродов, с водою не выше, чем по грудь, а для артиллерии и обоза. Дно и берега топкие, без дощатого настила колесами не проехать.
Как только стемнело, я велел дать несколько холостых залпов из двенадцатифунтовок и пустить, с пятиминутным промежутком, полдюжины сигнальных ракет. В конце концов, отсюда всего лишь тридцать верст до предгорий, где должны обретаться наши драгуны: ежели не услышат, так увидят. Ракета, придуманная покойным Корчминым, взлетает вверх до версты, и вполне может быть на такой дистанции замечена. Людей, для установления коммуникации, тоже послал.
Усилия не пропали втуне. Перед рассветом Митька Уваров, еще с аннинских времен служащий у меня в денщиках, осторожно потряс за плечо.
— Чего тебе?
— Казак прискакал, от генерала Левашова.
— Ну, наконец-то. Сюда его!
Сон мигом слетел. Пропахший конским потом донской урядник с поклоном отдал пакет.
— На словах есть что-либо?
— Нет, Ваше…
— Ступай, братец. Постой-ка… Вот, возьми!
Кинул посланцу серебряный рубль, из числа приготовленных для вознаграждения нижних чинов, и вскрыл депешу. Зашифрована. Однако шифр легкий, который привычный человек (а я привычный, ибо сам же его и придумал когда-то) разбирает прямо на ходу. Так… Василий Яковлич пишет, что выступает немедля… Из села Матешты… А кой черт его туда занес? Преследовал неприятеля? Вот старый хрен: ему пора на погост собираться, а он впадает в азарт, как юный прапорщик! Ладно. Идти драгунам дальше, чем я рассчитывал, но ненамного. Один переход; сегодня к вечеру будем в полной единособранной силе!
Но Али-паша тоже знает: в его распоряжении всего лишь один день, чтобы исполнить волю своего монарха. Навязав мне сражение сегодня, он имеет шансы победить. Насколько значительные? Тут мы с ним в мнениях, пожалуй, не сойдемся. И все же — имеет. А значит, непременно должен атаковать, одновременно приказав своей кавалерии воспрепятствовать маршу Левашова. Разбить старика турки вряд ли сумеют, но вот связать боем и не допустить к своевременному соединению со мной — это пожалуй. Следственно, верным решением будет двинуться ему навстречу, перейдя на северный берег Бузэва и прикрывшись от неприятеля сею рекой.
Поднявши армию на заре, я приказал немедля начинать переправу. Она почти уже завершилась: в излучине оставались только шесть полков арьергарда, — когда примчался еще один гонец. На этот раз с севера, от фокшанского коменданта Каспара фон Реймерса. Подполковник докладывал, что городок занят корпусом Сулеймана-паши, против коего сам он, по малосильству и неудобству места к обороне, стоять был не в силах и почел за лучшее ретироваться. От себя посланец добавил, что степь прямо кишит буджацкими татарами: еле ускакал одвуконь.
Плохая весть. Если две турецкие армии окажутся способны действовать согласованно, то преимущество будет за неприятелями. Очевидно, часть бошняков, прорвавшихся через линию наших постов, благополучно достигла ставки Сулеймана. Дальнейшее сообщение между пашами надо пресечь любой ценою. Конницы мне, конницы! Королевство за драгунскую дивизию!