Далековато на запад и слишком близко к Африке; однако, за неимением лучшего, бухта для рандеву с греками годилась. Перебравшись в Мессине на неаполитанское каботажное судно, отправил Димитракиса с депешами обратно в Архипелаг — и карусель завертелась! Турецкое зерно, доставленное в Италию, само по себе не покрыло бы даже четверти взятого подряда, но… Откуда другим об этом знать?! В торговле имеются свои хитрости. Цену можно вздуть (или сбить) путем сговора, только устойчивость оной будет в обратной пропорции к отклонению от равновесного положения. На сильно извращенном рынке чуть-чуть, одним мизинчиком, подтолкни — самые малодушные (или самые дальновидные, по обстоятельствам) начнут перебегать в противоположный стан, и все рухнет! Вот он, мизинчик-то, из Турции и протянулся! Мои собратья по промыслу, тосканские евреи, устрашившись, что скупленные ими провиантские запасы залежатся до нового урожая и обесценятся, начали избавляться от хлеба. За неделю цена упала на треть! Контракт удалось исполнить своевременно и с прибылью.
С пороховой мельницей тоже неплохо получилось. Дон Карлос при ликовании народных толп занял Неаполь в самый день моей прогулки по Лампедузе. Однако цесарские гарнизоны крепко держались в Капуе и Гаэте, а пороха для осады, как всегда, не хватало. Сколько ни дай — испанцы всё возьмут и заплатят, не торгуясь. Сопровождая герцога Монтемара в походе на юг и быв свидетелем его славной, хотя бесхитростной, победы над принцем Бельмонте, я завел прочные деловые связи и надеялся, ежели война продлится, взять на себя изрядную часть поставок оружия и амуниции. Дело выглядело достаточно верным, чтобы заранее разместить заказы в Англии.
Еще одна удача, совсем неожиданная, была оборотной стороною чужой беды. Давно ли ветковские раскольники, бежавшие из России в Литву, прогнали моих вербовщиков и отказались переселяться в Англию? Теперь от них пришли ходоки просить о помощи! А причина в том, что императрица Анна, воспользовавшись военным случаем, отправила на Ветку бригадира Сытина с пятью полками, дабы вернуть беглецов силой. Иноков староверческих разослали по монастырям на покаяние, мирян — в места прежнего жительства либо на поселение в Ингерманландию. Всего тысяч сорок вывели из Литвы. Однако самые ловкие (и самые непримиримые) убежали. Шатаясь меж двор по Речи Посполитой и страшась вернуться в разоренные слободы, они, по словам старцев, нигде не находили покойного места и с великим сокрушением вспоминали отвергнутую милость.
Из трех раскольничьих послов два были действительно старцами, а третий… Бороду сбрить — может, и помоложе меня окажется. И взгляд хитрый: видно, что купчина. Похоже, на него возложили заботу, как добраться до Италии и найти графа Читтанова, а те двое больше пекутся о духовной непорочности братий по вере.
По этой линии я и начал вбивать клин между ними. Иначе нельзя, уж больно упрямые попались деды. Непременно желали всю свою паству поселить в одной слободе — или в нескольких, но рядом, как на Ветке было. Пришлось долго и терпеливо объяснять, что Англия, равно как Италия, совсем не подобны Литве: найти в этих странах свободную землю для нескольких тысяч крестьян заведомо не удастся. Купить имение такой величины — даже моего богатства недостанет, к тому же прежних жителей не выгонишь: ни один король или герцог такого не позволит. В Уилбуртаун, к заводу, могу принять только тех, кто мне годен, желательно семьями — с непременным условием, чтоб в семьях были девки на выданье и чтоб отцы согласились отдавать их замуж за никониан или беспоповцев. Кого не устраивает, тем тоже место найду. Но очень далеко, за морем.
Казалось бы, о чем тут спорить? Гости добирались через Германию и Ломбардию; своими глазами видели, как тесно в Европе живут. Однако попрощаться с несбыточными мечтами старики-начетчики не спешили, надеясь, вероятно, на Бога. Купец мыслил более здраво, понимал необходимость делового расчета и готов был торговаться. В конце концов, получилось его уломать, чтоб не оглядывался на старых долдонов и полностью взял переселение избежавших плена ветковцев на себя. При моем финансировании, разумеется.
Среди всех занятий человеческих коммерция наиболее близка войне. Однако уступает ей по азарту. С ревнивой завистью следил я за действиями Ласси и Миниха в Польше, жадно ловил новости о баталиях, гремевших в Ломбардии и на Рейне. Пока ни малейшей щелочки не открывалось, в которую б можно было влезть. И вдруг, средь безнадеждия и печали, получил предложение вступить в службу! От кого? Ни за что не угадаете! Приехал в Ливорно джульфинский купец Азария Гемурчян, сделал мне визит и поведал: хранитель престола царя царей, величайший в свете воин Тахмасп-Кулы-хан желает видеть прославленного генерала Шайтан-пашу во главе одной из своих победоносных армий, сражающихся против турецкого султана!