Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4

— В какой именно?

— Там одна. Зачем больше в городишке с полутора тысячами жителей? Вот если бы он в Бристоле прятался, то пришлось бы побегать. А сейчас можно упокоить его в любой момент, только прикажите.

— Не спеши, еще раз тебе говорю. Думаешь, он по глупости прячется там, где затеряться невозможно?

— Я почти незнаком с ним, Eccelenza: не знаю, насколько он умен.

— Весьма и весьма. Полагаю, не дурнее нас с тобой. Была у меня мысль его приблизить, для деликатных коммерческих дел… Разумеется, сам Гришка не знал об этих планах. Даже хорошо, что он предал сейчас — потом вреда было бы гораздо больше. Видать, недооцененным себя считал. Те, кто за ним следит, итальянцы или местные?

Франческо едва заметно поморщился: мало, что хозяин оскорбляет подозрениями в скудоумии, так еще заставляет раскрывать свои тайны в присутствии других вассалов. Тем не менее, верность пересилила.

— Местные. Парни с юга были бы слишком заметны.

— И все же я думаю, он их уже распознал. Или не он…

— А кто?

— Помнишь, ты после путешествия на Восток рассказывал, как индийские вельможи охотятся на тигра с козленком? Привязывают скотину на полянке, а сами с заряженными ружьями садятся в засаду. Тебе сей изменник, скрывающийся там, где каждый человек на виду, не напоминает жертвенного козла?

— Так что же делать? Неужели Вы его простите?!

— Нет, конечно. Но действовать прямолинейно и предсказуемо было бы наихудшим выбором. Наши партнеры, английские совладельцы Уилбуртауна, поставили своего управляющего. Значит ли это, что им больше нечего желать?

Я уставился на Евстафьева с Онучиным. Приказчики переглянулись; теперь заговорил молчавший прежде Иван:

— Их интерес — отнять нашу часть. Без малого половина паев остается в руках Вашего Сиятельства и прочих, кто стоял у начала сего дела. Покамест британцы не могут ни регламент компании изменить, ни дополнительный выпуск бумаг учинить, чтобы лишить нас влияния. Как они будут дальше атаковать — ума не приложу. Это меня и беспокоит.

— Правильно, что беспокоит. Но почему бы им просто не выкупить наши доли? Я бы продал. По разумной цене, конечно.

— Они-то захотят получить по неразумной! Лучше всего — даром.

— Верно мыслишь. А как им это сделать?

— Вы знаете, как?! Не томите, Ваше Сиятельство!

— Ну, самая верная метода — то, что французы именуют «chantage». В нашем случае наивыгоднейший способ действий для них заключается в том, чтобы вызвать противника на действия, наказуемые по закону, и потом угрожать разоблачением. Если самого графа запятнать не удастся, то хорошо бы подловить его людей — тех, коими он дорожит. Гришкина смерть еще одним для них хороша…

— Чем же?

— Следующие ему тридцать серебреников, полагаю, только обещаны, но не даны. Если же даны, то не в полном объеме. Поскольку он не дурак и высоко мнит о себе, то и награду, наверно, запросил весьма солидную. Немалая выгода — избавиться от обязанности оную выплачивать. Его наверняка обнадежили защитой, однако исполнять сие навряд ли собираются. Более того… Франческо!

— Да, Eccelenza?

— Прикажи-ка своим людям присматривать за нашим иудой, чтобы никто другой его не прибил. Сочетание выгод получается такое, что компаньоны вполне могут поторопить события. Вызвать подозрения против нас, якобы желающих мести. А потом нанять лжесвидетелей, чтоб меч Фемиды рубанул, кого им нужно. Что, Миша, смотришь с недоверием?

— Неужто леди Феодосия способна на такую низость?!

— Леди Феодосия? Конечно, нет! Но вот ее служители… Низость — для низших! Знаешь, как это бывает? Королева скажет: «Хочу владеть этим городом. У меня на него бесспорные права; кроме того, я буду умеренной и милосердной правительницей». И прикажет генералу оный завоевать. Генерал скажет: «Завоюю этот город и проложу себе путь к славе. Но для успеха надо, чтобы штурм поддержали изнутри». И вызовет начальника шпионов. И так далее. Цепочка длинная; у начала ее можно не задумываться, что там на другом конце. Королеве неинтересны скучные подробности: кто кого предал, кому выстрелили в спину, сколько горожанок изнасиловали при штурме, скольким младенцам размозжили головы или выпустили кишки… Она даже разгневается, если вдруг о чем-то подобном услышит. Поэтому ей и не доложат. Она никогда не свяжет свое желание владеть городом и милосердно им править с мерзостями и жестокостями войны. Таков общий принцип благородного сословия: когда поставленные цели требуют неблагородных методов, вся грязь перекладывается на нижестоящих.

— А Вы, Ваше Сиятельство? Разве перелагаете на служителей подобные вещи? Или я чего-то не знаю?

— Дерзишь, братец. Я стараюсь действовать честно и без чрезмерных зверств. Как на войне, так и в коммерции. Не всегда удается… Что ж, такова жизнь. Нельзя быть слишком рыцарственным, если противник использует подлые приемы.

— Простите, ради Бога. Совсем не имел в виду Вас задеть. Просто для себя… Хочется провести нравственную черту, которую заступать непозволительно.