Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим

— Одни думают, что у нее была несчастная любовь, — продолжал он, — другие — что умер муж. Но никто ничего не знает. Сколько раз она могла бы выйти замуж! Но как-то она мне сказала: «Нет, дядя… с этим кончено навсегда». Со мной она постоянно весела, а с чужими очень скрытная… Любит ходить далеко, чтобы учить ребят, или ухаживать за больными, или что-нибудь подарить девушке, которая замуж выходит. Она часто делает такие подарки, но на свадьбе никогда не бывает. Очень любит меня. Терпелива. А ее любит и стар и млад. Как кому плохо — все идут к ней. Вот какая теперь Эмли!

Он провел рукой по лицу, подавил вздох и отвел глаза от огня.

— А Марта все еще с вами? — спросил я.

— Марта на второй год вышла замуж, мистер Дэви, — ответил он. — Молодой батрак как-то ехал мимо нас с фермы на рынок с товарами своего хозяина — а это пятьсот миль в оба конца, — увидел ее и предложил ей выйти за него замуж. В наших краях, знаете ли, мало женщин… Предложил выйти за него замуж и поселиться вдвоем где-нибудь в зарослях. Она попросила меня, чтобы я рассказал ему всю ее историю. Так я и сделал. Они поженились и поселились за четыреста миль от людского жилья. Слышат только друг друга да пение птиц.

— А миссис Гаммидж? — задал я вопрос.

Стоило посмотреть в этот миг на мистера Пегготи — он вдруг расхохотался и начал похлопывать себя по ногам, как, бывало, в те дни, когда он веселился в старом баркасе.

— Можете ли вы поверить, нашелся человек, который предложил ей выйти за него замуж! — сказал он. — Пусть меня повесят, если корабельный кок не предложил жениться на ней! Он сделался поселенцем. Ну как вам это покажется?

Мне никогда не приходилось видеть, чтобы Агнес так смеялась. Неожиданный восторг мистера Пегготи так ее позабавил, что она никак не могла остановиться. А чем больше она смеялась, тем больше смеялся я, а мистер Пегготи все больше приходил в восторг и все похлопывал себя по ногам.

— А что ответила миссис Гаммидж? — спросил я, когда мне удалось собой овладеть.

— Да вы только послушайте! Вместо того чтобы ответить: «Благодарю вас за честь, но я в таком возрасте, что не хочу менять своего положения», вместо этих слов миссис Гаммидж взяла лохань с водой, которая возле нее стояла, и выплеснула ее на голову бедняги-кока… Он завопил, призывая на помощь, а я был неподалеку и бросился его спасать!

Тут мистер Пегготи захохотал во весь голос, и к нему присоединились мы с Агнес.

— Должен сказать об этой доброй женщине, — продолжал мистер Пегготи, вытирая лицо, когда все мы выбились из сил от смеха, — что она сдержала свое обещание. Больше чем сдержала. Теперь, мистер Дэви, это самая обязательная, самая преданная, самая услужливая женщина на всем свете! Ни разу она не жаловалась, что она одинока и покинута, даже тогда, когда мы только-только высадились в колонии. А что до «старика», так, уверяю вас, она совсем о нем не думает после отъезда из Англии.

— Ну-с, теперь последний, но не самый худший — мистер Микобер, — сказал я. — Он заплатил все свои здешние долги, даже свой долг Трэдлсу, ты помнишь, дорогая Агнес? Отсюда мы можем заключить, что он преуспевает. Но какие последние новости о нем?

Мистер Пегготи, улыбаясь, засунул руку в нагрудный карман и вытащил пакетик, откуда бережно извлек какую-то старую газету.

— Надо вам сказать, мистер Дэви, что теперь мы уже не живем в зарослях, а поселились неподалеку от Порт-Мидлбея, который по-тамошнему называется городом.

— А мистер Микобер жил с вами в зарослях? — спросил я.

— Да. Он этого сам захотел, — сказал мистер Пегготи. — Лучшего джентльмена, право же, я не встречал. Его лысая голова так потела на солнце, что мне казалось, вот-вот она совсем растает. А теперь он мировой судья.

— Да ну? Мировой судья? — воскликнул я.

Мистер Пегготи указал на статью в газете. И вот что я прочел в «Порт-Мидлбей таймс»: