Жизнь Будды

Речь о том бы вовсе не велась,

Ибо сын отца всегда признает

И с почтеньем говорит «Отец».

Люди, угнетаемые горем,

На него б не поднимали бунт,

Самосуществующему только б

Отдавали дань любви сполна.

Если б было так, все было б ясно,

Виден был бы всем исток всего,

Одного бы Бога почитали,

И других бы не было Богов.

И когда бы Ишвара Творцом был,

Не был бы он в самобытии:

Ибо если б ныне был Творцом он,

Должен был бы быть Творцом всегда.

Самосуществующим бы не был,

Ибо в нем бы замысел дрожал.

Если же без замысла он был бы,—

Был бы он как малое дитя.

И во всем, что живо, скорбь и радость,

Если причиняет их Творец,—

Значит, любит он и ненавидит,

Самобытия здесь вовсе нет.

И когда б Творец все создал,—

Делать ли добро иль зло тогда,

Было б совершенно безразлично,

Все тогда его, и все есть в нем.

Если ж рядом с ним другой есть кто-то,

Значит, он не есть конец всего.

Помысл о Творце отбросить надо,

Сам опровергает он себя.

Если скажем мы: Само-природа

Есть Творец,— ошибочно и то: 34

Что не из чего не истекает,

Истеченье как же даст оно?

Между тем кругом все в мире связно,

Из причин и следствий все идет,

Как растут из семени побеги:

Довод отвергает сам себя.

Не само-природой все возникло.

Если ж скажем — все через нее,

Все б она собою наполняла,

Нечего бы делать было ей.

И само-природа, как понятье,—

Ежели понятье примем мы,—

Исключает видоизмененья,

В мире ж все меняется везде.

Раз само-природа есть причина,

Что ж освобожденья нам искать?

Сами мы владеем той природой,

Жизнь и смерть претерпим без борьбы.

Ибо если кто освободится,

То само-природа, вновь и вновь,

Выстроит ему беду рожденья.

Слепота ли зрение родит?

Видим дым,— мы знаем: есть и пламень,

Действие с причиной суть одно,

И само-природа, неразумье,

Разум, не могла бы сотворить.

Если видим чашу золотую,

Вся она из золота сполна.

И само-природу, как источник,

Видя мир, должны отринуть мы.

Если время есть причина мира,

Вольности напрасно нам искать:

Постоянно время, неизменно,

Промежутки должно претерпеть.

Как в рядах Вселенной нет пределов,

В промежутках времени — в мирах —

Нет границ, и нет им остановки,

В тех морях лишь можем мы тонуть.

Если «Я» вселенское — причина,

Мировое «Я» — Творец миров,

Радостью б одно другому было,

Лишь одна б приятственность была.

В этом мире не было б злой Кармы,

Наши же деянья создают

Доброе сплетение и злое,—

Ложен довод мирового «Я».

Если скажем мы — Творца нет вовсе,

Вольность — бесполезная мечта:

Если все собою достоверно,

Что ж пытаться это изменять?

Между тем различные деянья

В мире и дают различный плод,

Значит, все исходит в этом мире

Из одной причины иль другой.

Не Ничто — причина всех явлений,

Есть и дух, и убыль духа есть;

Все — в связи причинности законной,

Неразрывна цепь, звено к звену».

Благородный, слышавший то слово,

В сердце ощутил лучистый свет.

Построенья правды он воспринял,

Мудрость в сочетаньи с простотой.

Укрепившись в истинном Законе,

Низко перед Буддой преклоняясь,

Он благоговейно сжал ладони

И его смиренно стал просить:

«В Шравасти живу я, край богатый,

Там царит покой и тишина,

Прасэнаджит — царь страны той мирной,

Род его зовется родом Льва.

Это имя всюду знаменито,

Славен он вдали, как и вблизи.

Там желаю я найти Обитель

И молю тебя ее принять.

В сердце Будды — это твердо знаю —

Предпочтений нет; не ищет он,

Где бы отдохнуть; но эту просьбу

Не отринь во имя всех живых».

Будда, зная, что владело сердцем,

Побудившим эту речь держать,

Видя помысл чистый милосердья,

Молвил благородному в ответ:

«Истинный Закон теперь ты видел,

Сердце безобманное твое

Любит щедрость, зная, что богатство

Шатко и к нему не нужно льнуть.

Если кладовая загорелась,

То, что ускользнуло от огня,

Мудрый отдает другим охотно,

Не держась за шаткое добро.

Лишь скупец хранит его тревожно,

Все его боится потерять,

Позабыв закон непостоянства,

В смертный час теряя разом все.

Время есть для щедрости и способ,

Как есть время в бой идти бойцу,

Человек, способный быть щедротным,

Сильный и способный есть боец.

Тот, кто щедр, любим везде и всеми,

В имени его широкий свет,

Дружбу с ним благие ценят сердцем,

В смертный час он полон тишины.

Он не знает боли угрызений,

Не терзает жалкий страх его,

Демоном не может он родиться,

Призраком не будет он бродить.

Из щедрот — цветок произрастает,

Милосердье — золотистый плод,

Между кем бы щедрый ни родился,

Светлый след его идет за ним.

До бессмертной доходя дороги,

Мы ведомы щедростью былой,

Восьмикратный путь воспоминанья

Озирая, радуемся мы.

Любящий и щедрый, отдавая,

Что имеет, гонит тени прочь,

Устраняет жадное желанье,

Копит мудрость зрячую в душе.

Щедрый человек нашел дорогу,

Чтоб достичь конечного пути:

Кто взрастит растенье, тень имеет,

И Нирвана щедрому дана.

Отдавая платье — мы красивей,

Разлучаясь с пищей — мы сильней.

Основавши тихую обитель,

Над цветком мы видим спелый плод.

И дают не все красиво-щедро:

Так дают, чтоб радости найти,

И дают, чтоб получить сторицей,

И дают, чтоб славу приобресть,

И дают, чтоб счастье ведать в Небе,—

Но давая, ты даешь не так:

Истинная щедрость вне расчетов,

Ты, давая, просто лишь даешь.

Что задумал, сделай это быстро!

Бродит сердце, если ждет чего,

Но, когда глаза открыты благу,

Сердце возвращается домой!»