Жизнь

От Аниты, наоборот, ждать было нечего. Она, со своей стороны, делать ничего не собиралась. Ведь, если мы хотели оставаться вместе, мы должны были вместе через это пройти. А ей не хотелось. Наша ситуация выходила из-под контроля. Но теперь я не мог жить в доме с человеком, который продолжал сидеть. Это ведь не только меняет химию твоего организма, это меняет твои отношения с людьми. Тут-то и есть главная загвоздка. Я бы, наверное, остался с Анитой навсегда, но, когда дошло до этого очень важного этапа, когда допинг должен был уйти из нашей жизни, ей было не остановиться. На самом деле она и вообще никогда не останавливалась. Когда мы пробовали уйти в завязку на несколько месяцев в 1977-м, она доставала порошок за моей спиной. Я-то знал, что она сидит, по зрачкам всегда понятно. Ну вот, а теперь я даже не мог поехать с ней повидаться. Тут я и сказал себе: ну что ж… это Анита. Тут все и порвалось.

* * *

Я уже слез с иглы, и мы репетировали перед туром 1978 года на базе Bearsville Studios в Вудстоке, штат Нью-Йорк. В один прекрасный день прямо с небес на вертолете появилась Лил. Она приехала со своей подружкой Джо Вуд, будущей женой Ронни, на его, Роннин, день рожденья. Оставалось где-то десять дней до отъезда в тур, и то, что я в этот момент нашел себе такого нового друга, – это почти как будто кто-то подгадал свыше. Ее настоящее имя – Лил Вергилис, хотя ее все время писали то как Лил Венгласс, то как Лил Грин – это по мужу. Она, точно, шведка, хотя после десяти лет в Лондоне стала настолько лондонской девчонкой, что даже не верилось. И разговаривала соответствующе, со всеми словечками. Ослепительная шведская блондинка в расцвете лет. Когда я познакомился с Лил, она была как Мэрилин Монро. Глазам больно. Розовые люрексовые колготки и белокурые волосы. Но еще она была большая умница с большим сердцем. Милейшая женщина, прекрасная любовница – я только-только ушел в завязку, и вдруг появляется человек, который заставляет меня радоваться. Я с ней так смеялся, что выкарабкался. Реально, вылез за ней из бездны. Ведь не так легко бросить это дело, как можно подумать по моим словам, после десяти-то лет на игле и пяти-шести ломок. А держаться, чтоб не соскочить, – это еще одно испытание, и Лил, спасибо ей, совершенно переключила мне мозг. Мы просто впились друг в друга – где-то год это длилось. Нам было очень кайфово вдвоем. Лил оказалась для меня глотком свежего воздуха. Очень легкий человек, офигенно веселый, заводной как никто. Ей только предложи. С ней было невероятно смешно, с ее остротами, и в постели тоже превосходно. Из нее перла энергия, она постоянно брала на себя какие-нибудь дела. Например, готовила завтраки и поднимала меня, чтоб я не опоздал. Как раз что мне тогда требовалось. Мика она настораживала – это тебе не девицы из “Студио 54”, совсем другой тип. Ему было непонятно, что я с ней делаю. С нашими с ним браками и не совсем браками тогда вообще было напряженно. Бианка подала иск на развод. У него теперь появилась Джерри Холл, и мы с Джерри вполне пришлись друг другу.

Я взял Лил с собой на гастроли, и там она поучаствовала в очередном эпизоде моей любимой игры “обмани судьбу” – я к этому моменту столько раз в жизни побывал на краю, что было уже не смешно. На сей раз дело было в загоревшемся доме, который мы снимали в Лорел-каньоне в Лос-Анджелесе. Мы тогда легли спать, и Лил, как она потом рассказывала, услышала какой-то отдаленный хлопок. Она встала и приоткрыла занавеску, и снаружи было неестественно светло. Что-то не так. Она открыла дверь в ванную, и огонь взрывной волной ворвался в комнату. У нас было всего несколько секунд, чтоб выпрыгнуть в окно. Я в одной короткой футболке, а Лил вообще голая. И мы у всех на виду: народ уже собрался, снует лихорадочно, старается погасить пожар, плюс история моментально становится громким сюжетом, как только туда добралась пресса. К нам подъехала какая-то машина, и мы, благодарные, в нее забрались. Потрясающе, но это оказалась кузина Аниты. Мы в шоке. Дальше она отвезла нас к себе домой, одолжила какие-то шмотки, и мы поехали в гостиницу. На следующий день кто-то съездил посмотреть, что осталось, а там среди почерневшей травы был воткнут большой знак с надписью “Ну спасибо, Кит!”.

Мой суд наконец состоялся в Торонто в октябре 1978-го. Мы знали, что приговор может прикрыть все наше общее дело, но наперекор обстоятельствам кое-кто старался найти плюсы и здесь. “Не думаю, что все будет так плохо, – говорил тогда Мик. – Надо сказать, что если случится худшее и Кита посадят в открытую тюрьму с миссис Трюдо пожизненно, я все равно собираюсь устроить гастроли. Может, мы могли бы проехаться с концертами по канадским тюрьмам. Ха-ха-ха”.