Жизнь

Клайн был для нас уроком. Как ни оцени его подвиги, он продвинул нас дальше по лестнице, он это обеспечил — хотя определенно Satisfaction тоже сыграла роль в нужный момент. Я заработал больше, расставшись с издательскими на Satisfaction, да и моей целью никогда не было зарабатывание денег. Изначально все сводилось к простому: хватит ли нам гонораров платить за гитарные струны. А чуть позже: хватит ли нам устроить такое шоу, какое мы хотим? И могу сказать то же самое про Чарли, и про Мика тоже. Особенно в самом начале — да ладно, мы не против зарабатывать, но большинство денег все равно вбухивается обратно в то, чем мы хотим заниматься. Так что окончательный выхлоп этой истории в том, что Аллен Клайн нас сделал и одновременно нас же поимел.

Маршалл Чесс, который прошел все ступеньки от мальчика в отделе корреспонденции до президента Chess после отцовской смерти, тогда только продал компанию и собирался открывать новый лейбл. Вместе с ним мы в 1971-м основали Rolling Stones Records и подписали контракт и дистрибуцию с Atlantic Records — как раз тогда в нашей жизни появился Ахмет Эртерган. Ахмет! Элегантный турок, который со своим братом Несухи как следует промыл мозги музыкальному бизнесу по поводу того, что люди готовы и не готовы слушать. В этом слышалось эхо роллинговского идеализма (пусть тогда и мальчишеского). Черт, я скучаю по сукину сыну! Последний раз видел его за кулисами Beacon Theater в Нью-Йорке. «Блин, где здесь сортир, а?» Я ему показал. Он щелкнул замком, а я пошел на сцену. После шоу узнали, что он поскользнулся на плитке. Так и не встал после этого. Я его обожал. Ахмет давал дорогу талантам. Был очень контактным в работе человеком. Не то что в EMI или Decca, в какой-нибудь необъятной корпорации. Его компания родилась и создавалась из любви к музыке, а не для коммерции. И Джерри Уэкслер такой же, вся тамошняя команда — семейное предприятие в каком-то смысле. Стоит ли мне проходить по списку? Арета... Рэй... Всех не перечислишь. Ты ощущал, что влился в элиту.

Но в 1970-м у нас на руках была проблема.

Мы застряли в идиотской ситуации, когда Клайн выписывал нам деньги, которые нам было никогда не вернуть, потому что он не заплатил с них налог, да и в любом случае деньги мы потратили. Налоговая ставка в начале 1970-х у людей с самым высокими доходами была 83 % и все 98 %, если речь шла о прибыли с вложений и остальных так называемых нетрудовых доходов. Так что это было практически то же самое, как если б нам сказали: проваливайте из страны.

И я снимаю шляпу перед Рупертом за то, что он нашел способ выбраться из-под неподъёмного долга. Именно Руперт посоветовал нам принять статус нерезидентов — единственная для нас возможность опять встать на ноги финансово.

По-моему, чего меньше всего ожидали власть предержащие, когда огрели нас этим космическим налогом, это что мы скажем: хорошо, мы уезжаем. Станем еще одними в списке тех, кто не платит вам налоги. В их расчеты такое просто не входило. А мы, наоборот, выросли как никогда, да еще и произвели на свет Exile on Main St. — возможно, вообще нашу лучшую работу. Они не верили, что мы сможем продолжать как обычно, если не будем жить в Англии. И, если совсем честно, мы тоже очень сомневались. Мы не знали, получится ли у нас, но что еще оставалось, кроме как попробовать? Сидеть в Англии, чтобы они отдавали нам по пенни с каждого заработанного фунта? Желания прикрыть лавочку у нас не было Так что мы снялись с места и отправились во Францию.

Мы душа в душу с Грэмом Парсонсом, приехавшим в гости в «Неллькот» во время записи Exile on Main St

Глава восьмая

В которой мы уезжаем во Францию весной 1971-го и я снимаю «Неллькот», особняк на Ривьере. Мик играет свадьбу в Сен-Тропе. Мы ставим на прикол свой фургон-студию для записи Exile on Main St. и начинаем плотно работать ночными сменами. Плаваем позавтракать в Италию на «Мандраксе». Я набираю пиковую форму с пятиструнной гитарой. Приезжает Грэм Парсонс, и у Мика просыплется чувство собственничества. Я изолирую себя от мира наркотиками, нас накрывает полиция. В последний раз провожу время с Грэмом в Лос-Анджелесе и крепко подсаживаюсь на второсортную дурь. Убегаю лечиться в Швейцарию вместе с Анитой, переживаю кошмары ломки и еще до выписки сочиняю Angie.