Жизнь

Кровавый рассвет второго января встречал Барселону. Казалось, что кровь, пролитая этой ночью, осветила утреннее небо алым заревом. Будто небо тоже горевало, что принимало в свою обитель прекрасного человека.

Виктор смотрел в окно больничной палаты на восходящее солнце, пока глаза не заболели. Он поморщился, и устало помассировал переносицу, отвернувшись от ярких лучей рассвета. Мужчина тяжело вдохнул больничный воздух и посмотрел на брата, спящего химическим сном. Измученное родное лицо уродовали многочисленные кровоподтеки и синяки.

Сердце Виктора взволновано стучало в груди, предвещая новые испытания. Он снова воскрешал в памяти события последних нескольких ужасных часов. Перед его глазами стоял, почти по пояс в снегу, раздетый старший брат, держа на руках окровавленный труп девушки, и умолял ее спасти.

Скорая, полиция, журналисты. Он все также слышал их навязчивые и однообразные вопросы. Продолжал кривиться от вспышек фотокамер, закрывая собой искалеченного брата. А в ушах, ни секунды не переставая, звучала жуткая фраза, которую постоянно твердил Себастьян.

Виктор закрыл глаза, запрокинул голову и опять воспроизвел в памяти жуткое бормотание своего старшего брата:

«Я ее убил… Это я ее убил!..».

– Виктор?

Он вздрогнул и, открыв глаза, обернулся на звук голоса жены. Злата тихо прикрыла за собой дверь, позволив ему на секунду увидеть спину одного из двух полицейских, которых приставили конвоем к палате Себастьяна.

– Как он? – встревожено спросила она.

Не говоря ни слова, Виктор быстро шагнул к ней и заключил в объятьях. Она обняла его в ответ, нежно поглаживая по спине.

– Я не знаю, что ему сказать, когда он очнется, – прошептал Виктор, еще крепче прижимая к себе жену. – Если бы такое случилось с тобой или… я больше всего захотел бы замерзнуть в том же снегу!..

– Виктор! – оборвала его Латти и, отстраняясь, обхватила лицо ладонями.

Она заглянула в его глаза и отчаянно пыталась подобрать нужные слова. Но тщетно. Злата понимала, что таких слов в мире нет.

Эскалант сглотнул и на миг прикрыл глаза. Поцеловал жену в лоб и, взяв за руку, повел к кровати, на которой лежал Себастьян:

– У него обморожение. Докторам пришлось удалить три пальца на левой ноге и два – на правой.

Злата судорожно всхлипнула и крепче сжала ладонь мужа.

– Его избивали несколько часов, – зло прошептал Виктор: – Спина исполосована ударами плетью. Выбиты зубы. Сломаны ребра… Моего брата истязали как скотину!

Яростный всплеск обессилил Эскаланта, и он рухнул в кресло, стоящее радом.

– А я понятия не имею, кто эта тварь, которая заставила нас переживать все это, которая убила… милую девочку.

Латти опустилась рядом на колени, вытирая слезы, и посмотрела на мужа.

– Он все твердит и твердит, как сумасшедший! – разбито продолжал Виктор. – Постоянно бормочет, что это он убил Зою.

– У него шок, Виктор! – воскликнула Злата. – Себастьян не смог ее спасти, вот и принял вину на себя.

– Я-то это понимаю! – резко вскочил Эскалант и взъерошил свои смолянистые волосы. – Вот только полиция и Мортис понимают все по-своему.

Латти поднялась и решительно подошла к нему. Встав перед мужем, она призывала его взгляд на себя и заговорила голосом, полным твердости и силы:

– Они не посмеют обвинить Себастьяна в убийстве. Любой суд опровергнет их доказательства, когда мы предоставим свои. Он жутко изувечен! Неужели она решат, что это он сам с собой сделал?!

Виктор сжал челюсти. Больше всего на свете он хотел, чтобы жена была права. Но ядовитый голос реальности нашептывал ему совершенно другое.

– Себа изувечили не только снаружи. Боюсь, его сломали внутри. Теперь я должен вернуть его. Иначе суд мы проиграем, Злата.

Глава 51 Сладость безумства

Гаспар Али-Капур медлил у входа в кабинет своего лучшего друга. Его рука поднялась и застыла в нерешительности над дверной ручкой.

Он ненавидел преподносить плохие новости близким людям. Но как-то так выходило, что именно эта участь ему всегда и выпадала.

Выдох напряжения, и он, наконец, открыл дверь, переступая порог комнаты с окнами вместо стен. Взгляд Гаспара сразу же нашел друга, стоявшего у оконной рамы с видом на сумерки, которые поглощали деловой центр Барселоны.

Пройдя вглубь недостаточно освещенного кабинета, Гаспар застыл. Он вдруг с удивлением осознал, что не знает с чего начать.

– Все настолько плохо, Гас? – голос Виктора пронизывала горечь.

«Как всегда проницательный Алекс!» – печально усмехнулся Гаспар, но промолчал и просто встал рядом с ним. Его глаза так же скользнули на огни вечерней Барселоны, которые пробивались сквозь непривычно-густой туман января.

– Меня отстранили, – сообщил бывший детектив Интерпола. – За слишком предвзятое отношение к обвиняемому.

Виктор шумно вдохнул:

– Мне жаль, что и ты страдаешь.

Тишина отягощала комнату, словно туман с улицы стал проникать сквозь стены.

– Все против него, Алекс, – нарушил молчание Гаспар, и перевел взгляд на друга. – Возможно, появился бы шанс, не тверди он постоянно, что убил ее. Он сам признается в этом!