Живой пример

— Нет, не кошка, — и, обращаясь к Хеллеру, добавляет: — Все он, со своим металлоломом. Каждый раз, когда я помогаю ему сортировать этот хлам, я уродую себе руки. — Сурово, с укоризной смотрит она в тот угол, где, касаясь головой стола, все еще спит человек и виднеется сутулая спина в тускло поблескивающем кожаном пальто;он так обмяк, так отчаянно провис между столом и стулом, словно на время сна отменил закон земного притяжения.

Хеллер тут же расплачивается.

— Пей чай, Штефания.

— Мне хочется нарисовать эту маленькую кухню.

— Ты ее нарисуешь позже, дома.

— А ты пойдешь со мной домой?

— Мы ведь с тобой хотели побывать на корабле, — говорит Хеллер. — Сегодня, по случаю юбилея порта, разрешается осматривать корабли.

— Но ведь потом ты можешь пойти к нам… Тебя никогда не бывает дома!

— Сперва выпей чай.

— Мне хочется нарисовать маленькую кухню тебе в подарок.

— Хорошо, хорошо, а теперь пей чай, пока он не остыл.

Хеллер, морщась, опрокидывает рюмку кирша, берет в автомате пачку сигарет и, закурив, смотрит на дочь; без тени разочарования и нисколько не дуясь, а лишь очень сосредоточенно укладывает она в сетку игрушечную кухню и коробку с красками — так тщательно, словно ждет за это награды.

— Раньше ты у нас ночевал, я помню.

Хеллер мог бы ответить, следовало бы по меньшей мере сделать дочери замечание, пожурить ее, но он молчит и пытается подавить нарастающее раздражение, готовое уже поглотить всю его радость. Он отворачивается к окну: по понтону проходит экскурсия школьников, ребята толпятся у трапа принаряженного минного заградителя; вот по знаку учителя они ринулись на палубу, чтобы немедленно завладеть предоставленной им игрушкой.

С чьего голоса говорит Штефания? Может быть, Шарлотта подготовила ребенка к этой встрече, настроила, напичкала вопросами? Что в ее словах исходит от Шарлотты?

— Пошли, — говорит он. — Пошли теперь на корабль.

— Мне надо в одно место.

— Тогда давай побыстрей. Туалет вон там.

Девочка съезжает со стула, опасливо проходит мимо спящего мужчины; какими разными кажутся ее ножки в растянутых, свисающих гармошкой колготках, как оттопыривается юбка на поддетых вниз теплых штанишках, а верхняя половина туловища? При взгляде на худенькую спину, обтянутую светло-серым пуловером, Хеллеру невольно приходит на ум электрическая лампочка. Дойдя до туалета, Штефания останавливается у двери и оглядывается на Хеллера, словно испрашивая у него окончательного подтверждения: ну иди, иди. Почему он так настаивал, что бы Шарлотта позволила ему повидаться с ребенком? Разве память не предостерегала его? Воспоминания о пережитых минутах нетерпения, досады, обо всех тех случаях, когда он сам невольно сомневался в том, что может быть хорошим отцом. Разве он все это забыл?

Янпетер Хеллер, словно по волшебству, опускает над городом вечер и расстилает грязноватый сумрак. Под уговоры Шарлотты ребенок в соседней комнате наконец заснул, но здесь, в этой каморке, которую он называет своим кабинетом — голые стены, продавленный диван, на подоконнике, на полу стопки книг, — здесь сидят они вместе, он и его старшеклассники, потягивая легкое красное вино, и они опять пришли к единому мнению, что учащиеся тоже должны участвовать в составлении учебного плана. Спертый воздух. Пахнет вином и пеплом от сигарет. Увлекательная игра в заговорщиков. Заговорщическая атмосфера. Заговорщический шепот. Нет, мы не можем всецело доверить это дело учителям. Для кого в конце концов составляется учебный план, как не для… Они просто пользуются своим превосходством в знаниях… Это последнее средство, за которое цепляется авторитет… Чего нам больше всего не хватает, господин Хеллер, так это таких учителей, как вы… И все же я вас сейчас выставлю, потому что завтра утром надо опять…

А потом к нему снова заходит Шарлотта, молча проветривает комнату, очищает пепельницы, уносит рюмки и, вернувшись, останавливается в дверях в позе безнадежного протеста.

— Нет, Ян, так дальше не пойдет, я тебе уже говорила и сегодня скажу еще раз: мы не можем все время так жить… открытым домом.

— Пойми наконец, Шарлотта, этим ребятам нужна моя помощь, хотя бы для того, чтобы сформулировать свои мысли. Они хотели бы кое-что изменить, но без опыта старших им не обойтись. Моя задача — помочь им.

— Ах, Ян, ты ведешь себя так, словно ты не старше их: ты разговариваешь, как они, одеваешься, как они, ты подлаживаешься к ним, будто их хорошее отношение для тебя важнее всего. Да, они от тебя в восторге, и ты этим упиваешься. Эти девятнадцатилетние мальчишки и девчонки сделали тебя своим поверенным, и ты платишь им за это, забывая о том, что тебя от них отделяет. Поверь, Ян, все это очень грустно.

— Наберись терпения, Шарлотта, послушай нас — хоть разок, и ты поймешь — я им нужен. Почему ты не хочешь как-нибудь посидеть с нами? Раньше мои заботы были и твоими заботами, а теперь… Теперь ты отстранилась.