Живой пример

Хеллер поднимается к себе в комнату, снимает плащ, специальной палкой задергивает шторы, скидывает, не нагибаясь, промокшие стоптанные ботинки и валится на кровать. Он кладет руки под голову, терпеливо глядит на слепящий свет лампы, видимо, сортирует и оценивает свежие впечатления, однако не приходит к окончательному выводу, но вдруг собирает в хоботок губы и выпускает струйкой воздух, словно дует на горячую картошку, берет с тумбочки пачку фотокопий какого-то текста и кладет ее себе на живот. Приподняв ногу, он на редкость прямо вытягивает ее и двигает большим пальцем, обтянутым чересчур тонким носком. Он пишет ногой в воздухе слово, возможно, это слово «дерьмо».

Это уже Магда? Ее хмурое лицо выдает, что ей снова не удалось одолеть пачку квитанций и что она решила, чтобы отвязаться, вначале подать чай.

— Вот вам чай, господин Хеллер.

— Надеюсь, он горячее, чем батареи отопления.

— А у вас недостаточно тепло?

— Многие не приезжают зимой в Гамбург, потому что здесь вечно что-то не ладится с отоплением.

— Таким небось и летом холодно.

— Ну, а в вашей комнате, наверно, жарко?

— У меня даже нет батареи, только электрическая печка.

— И больше никого?

— На что это вы намекаете?

— Может, у вас в постели есть еще какой-нибудь обогреватель?

— Пейте-ка лучше чай, пока он не остыл.

— Ваша комната расположена, кажется, над квартирой хозяйки?

— Это вам незачем знать.

— А вдруг ударят морозы: учтите, я горяч.

— Полегче на поворотах, господин Хеллер.

— Ну так как?

— Пейте чай.

Прижав к бедру фанерный поднос, Магда, посмеиваясь, идет к двери, но, прежде чем выйти, спрашивает лежащего на кровати Хеллера, которому наконец удалось несколько расслабиться:

— Все-таки интересно было бы узнать, что вы здесь, собственно говоря, обсуждаете? А, честно? — И она останавливается, уже взявшись за дверную ручку, рассчитывая на немедленный ответ.

— Что мы обсуждаем? — Хеллер запинается, задумывается и, хоть вроде бы все ясно, не знает, что сказать, но тем не менее продолжает: — Так вот, мы ищем, ищем образ, тип, личность, ну, понимаете, мужчину или женщину, которые могли бы пройти по воде аки по суху и при этом помочь как можно большему количеству людей, также не замочив ног, дойти до желанного берега.

— Вы что, смеетесь надо мной, что ли?

— Ладно, скажу иначе: мы ищем живой пример, ну, своего рода кумир, что ли, кого-то, кто ведет себя так примерно — если вы понимаете, что я имею в виду, — что в силах возбудить и в других людях желание поступать точно так же.

— Так вы, видно, в рекламе работаете? — спрашивает Магда, и Хеллер отвечает с улыбкой после некоторого размышления:

— Да, в известном смысле мы занимаемся рекламой. Подробнее я вам это расскажу, когда приду вас обогревать.

Магда притворяет за собой дверь, и Хеллер поворачивается на бок и подставляет страницы фотокопий под свет лампы, стоящей на тумбочке. Опершись на локоть, он начинает их листать, читает: «Неудавшееся интервью», листает дальше, затем снова возвращается к началу и читает, уже не отрываясь.

Беседа с журналом «В фокусе», которую ведет корреспондент Герман Граф Катулла на сорок четвертый день добровольного заточения Люси Беербаум. Хотя Люси сама назначила час для этой беседы, она от изнеможения задремала на тахте, и Ирэне пришлось ее разбудить. Эта же крупная медлительная девочка с вечно сползающими гольфами открыла Катулле и стенографисту дверь и попросила их обождать в холле. Со второго этажа доносились приглушенные звуки магнитофона, раздался смешок, который, словно испугавшись самого себя, тотчас же смолк. Корреспондент, чуя эффектный контраст, многозначительно взглянул на стенографиста, и оба посмотрели наверх, где какая-то хохотушка никак не могла угомониться.

— Тетя просит вас пройти, — вяло произнесла девочка и тем самым не только заставила их снова поглядеть на себя, но и дала повод задать ей вопрос:

— Тетя?

— Мы с сестрой зовем ее тетей.

Корреспондент, который, должно быть, от избытка сведений никогда не терял выражения тоскливой невозмутимости, пожелал узнать, не состоят ли они действительно в каком-нибудь родстве, на что Ирэна ответила:

— Вообще-то да, но так, седьмая вода на киселе, сейчас уж никто не разберется.

Лицо Катуллы показалось ей знакомым, и она принялась его задумчиво разглядывать, но исключительно для того, чтобы установить, в какой мере он похож на свои фотографии: тонкие губы, словно застегнутые на «молнию», узкий, чуть сдвинутый с оси нос, слегка озабоченное выражение лица от сознания необходимости оказываться в конечном счете правым, неизменно оказываться правым.

— Разрешите, я вас проведу, экономка сегодня выходная, — сказала Ирэна.