Живите и помните!

Я вместе с полковником Ругидом и бойцом с рацией – мы находились у самого пролома в заборе – лезть вперед, на пулеметы нам было не по возрасту и не по командирскому чину.

– Сигнал – ангел, сэр.

Радист сказал это Ругиду, но у меня – как гора с плеч. Десантники все-таки оказались на втором этаже, блокировали комнату.

– Ангел! Ангел, твою мать!

Не в силах больше оставаться на месте, я поднялся и полез в проем. Сзади что-то крикнули, но мне было наплевать. Убьют – и пусть убьют.

Акробат

Заложников наконец-то удалось вытащить на балкон – тут даже британские пули не смогут с ними ничего сделать, потому что их прикрывает стена. Нужно уходить – либо вверх, подниматься по тросам, либо вниз, во дворик.

Старший группы, недолго думая, схватил в охапку пацана, который схватился за пистолет и чуть не получил за это пулю и перебросил через перила ограждения балкончика… если что и сломает, то это лучше, чем пуля. Затем, схватив в охапку женщину, перепрыгнул и сам. В комнате рванула граната – британцы совсем озверели и уже не боялись даже за заложников.

Группа управления

Пулемет уже был подавлен, я заскочил во двор – тут было безопасно, бой шел в самом здании. Рядом со зданием кто-то лежал, свой ли, чужой ли – выяснять было некогда. Перехватив автомат, я решил укрыться у стены – неровен час кто пальнет по мне через любое из окон. Не успел – увидел вспышку на втором этаже, услышал оглушительный грохот – светозвуковая.

Потом полетели пули, буквально градом, трассеры били в бронированное стекло, это было хорошо видно даже со второго этажа, и на втором этаже им отвечал пулемет. Я чуть не заорал от бешенства и злости – все шло кувырком, при такой перестрелке в комнате, где заложники, заложникам верная смерть, да и не факт, что они вообще там, может быть, успели спустить вниз. Ругид где-то рядом орал что-то в рацию в полный голос. Потом со второго этажа – я едва успел среагировать – выбросили что-то как мешок. В два шага я оказался рядом – Павел! Вроде живой – моргает, но ни слова сказать не может…

– Лежи!

Я перепрыгнул через лежащего Наследника и закрыл его собой, встав на колено. Через пару секунд совсем рядом упал еще кто-то… белое… господи, это же Государыня.

– Все?!

Командир группы с трудом вставал, Государыня была без сознания, но крови не было – если бы была, на белом было бы видно. Господи, целы… Кто-то бросился у меня из-за спины, я едва успел перехватить – Павел встал на ноги!

– Мама! Пусти! – Он кричал так, что перекрикивал грохот автоматных очередей.

– Ангел! Ангел! – кричал кто-то.

– Отходим! Отходим! Go-go-go!

Все. Заложники у нас – и смысла в штурме нет. Теперь забор, окружающий дом, будет спасением уже для нас, защитит от огня из дома.

Павел едва не вырвался, но мне все же удалось его перехватить, как – и сам не знаю. Не задерживаясь, пока выйдут те, кто застрял в доме, начали отходить к забору, к пролому в стене, обстреливая дом, чтобы никто не смел подходить к окнам. Автоматическая винтовка ударила прицельно с верхнего этажа, но мы уже проломились за забор, вырвались. Кого-то вытаскивали за руки, тащили через пролом, я оттолкнул спасателя… Государыня была жива.

Англичане Виконт де Вальмонт

Вернувшись обратно в особняк, в safe house, который раньше использовался лишь для содержания особо важных агентов-перебежчиков, виконт де Вальмонт напился. Нет… не сказать, что до свиноподобного состояния, как это делают русские варвары, но вполне ощутимо. До дипломатических печеночных колик.

Вернувшись, он прошел в свою комнату, ни с кем не разговаривая, достал бутылку «Катти Сарк», которая была на всякий случай у каждого офицера, свернул пробку и глотнул прямо из горлышка, как последний забулдыга. Обожгло рот, пищевод, он едва не закашлялся, но это привело его в себя. Налив себе полный стакан – без льда, джентльмены так никогда не пьют, – он подошел к зеркалу, поставил стакан на столик и начал изучать свое разбитое лицо, на котором оставил отметину тот наглец.

Сукин сын…

Болели не синяки, болела душа. Вот – кто он ей? Человек, который ее стережет, тюремщик. Да, он исполняет приказ, он военный, но ей-то какая разница? Для нее он – похититель и не более того, а истории про то, как прекрасная дама влюбилась в похитившего ее пирата – это только в дамских романах такое встречается, на деле же бывает совсем по-другому. Вот как сейчас есть – так оно и бывает…

Виконт и сам не заметил, как бутылка опустела на две трети, а сам он прямо в кресле, не раздеваясь, заснул.