Живее всех живых

– Вот только не надо искать оправдание своему отцу! – перебил его Виталий с кривой усмешкой. – Типа он ни в чем не виноват. Виноват! Да еще как виноват! Он специально привел его туда, ибо знал, что человеку, не знающему эти места, практически не выбраться. Это же шанс один из ста! Он заранее знал, что так поступит, и был уверен, что дядя Юра погрязнет в трясине, а он… он хладнокровно будет стоять и смотреть, как человек заживо тонет в болоте! И… Это не просто дядя Юра! Это мой отец!

– Ты в этом уверен? – осторожно спросил Алексей. – Или это только твои предположения, основанные на предположении моего отца?

– Уверен! – четко ответил тот. – Моя мама лгать не будет. А уж женщина всегда знает, от кого у нее ребенок.

– Твоя мама тебе в этом призналась?

– Да, – кивнул Виталий и снова поморщился. – Она мне не сразу об этом рассказала. А только перед смертью. В общем… Вы наверняка подумаете, почему я молчал, никому не рассказал о том, что видел. А подумайте сами. Что мог предпринять и рассказать испуганный глупый семилетний ребенок. Да я весь тот день ходил сам не свой и трясся при каждом шорохе. Спать не мог три дня подряд, все мне виделись эти наполненные ужасом глаза, это лицо, эта голова с листиком на волосах… А отец… твой отец, он, видимо, что-то заподозрил. Чуйка у него, что ли, была, или я своим видом себя выдал, не знаю… Словил он меня как-то, зажал в угол и посмотрел на меня таким страшным взглядом, что я чуть сознание не потерял. И прошипел мне прямо в лицо: «Если ты что-то видел и знаешь, то молчи до конца жизни, хотя бы ради матери! Иначе она или ты случайно так в болоте погрязнете, и никто вас никогда не найдет. Да и не поверит тебе никто, сосунку малолетнему, глупому и трусливому… Так что молчи, живи и радуйся!..»

Повисла пауза, я сильнее закуталась в свободный овечий полушубок, снятый с чужого плеча, ибо в избушке было довольно холодно. На коленях у меня лежало ружье. Алексей сидел рядом, и весь его ошарашенный вид говорил о том, что он не совсем еще верит в то, что сейчас происходит и что ему приходится слышать.

Виталий поелозил, сморщился и продолжил:

– Так я никому и не рассказал о том, свидетелем чего был. Юрия Маркушина признали без вести пропавшим, искали его несколько дней, но, разумеется, не нашли. Так и решили, что он, скорее всего, утонул в болотах. Прошло пять лет, мама за это время очень постарела, зачахла, стала сильно болеть, а потом выяснилось, что у нее онкология. Она в свои сорок лет превратилась практически в старуху. – Виталий горько вздохнул, помолчал несколько секунд и продолжил: – А за несколько дней перед смертью она мне призналась, что дядя Юра – это мой родной отец. Я все эти годы хотел у нее спросить, даже заводил на эту тему разговоры, намекал, но мама молчала, как партизан. А вот перед смертью, видимо, решила исповедаться. Я у нее спрашивал, мол, мама, это точно? Она мне: «Да, сынок, точно, я это знаю, можешь не сомневаться». С отцом… точнее, с твоим отцом, она тогда не была близка, он уезжал на промысел куда-то под Салехард, почти на месяц. И в это время мама была с дядей Юрой, с моим будущим отцом. Потом он уехал, а твой отец вернулся, сразу к моей мамке в гости… Но она уже знала, что беременна. Но сказать правду не решилась. Посчитала, что так будет лучше. Она… она всегда любила дядю Юру, а он ее. Но он бывал в наших краях наездами, порой его по полгода не было. Но почему?.. Почему так случилось? Почему они не были вместе? Почему, вопреки всему и всем, не могли сойтись навсегда, заявить всем о своей любви! И плевать на всех!

Снова пауза. Ее нарушил Алексей, спросивший хриплым голосом:

– И все это время ты продолжал молчать, держа все это в себе?

– Да. А что я мог тогда сделать? Мне-то было тогда двенадцать лет. Точнее, почти тринадцать. Мама умерла за три дня до моего дня рождения. Держалась до последнего, но… Так и сказала тогда: «Лучше сейчас уйду, чем на день твоего рождения. Извини, сынок, нет сил больше держаться».

– Я помню, какой ты был, – так же хрипло произнес Алексей. – Мы, правда, с мамой не сразу приехали. Кажется, мы были на девять дней…

– Хах! – гаркнул Виталий. – Вот именно, что вы даже на похороны не приехали. Твоя мать уже давно не жила с твоим отцом-придурком и уехала жить и работать в Ноябрьск, ибо не видела никакого смысла тут оставаться. И тебя с собой потом увезла. Стал жить ты в Ноябрьске и школу там же окончил. Потом в Питере поступил учиться… Ну это ладно. Я к тому… к тому, что я остался один! Никому не нужный. Без мамы, без настоящего отца. Только жалкий домик, где мы жили с мамой, и мои кошмары, которые снились почти каждую ночь… Так вот, я немного отвлекся. После того как мама мне призналась, я не мог молчать и сказал, что у меня тоже есть тайна, которую я держу в себе уже несколько лет. И я рассказал маме все, что видел в тот день на болоте. Я знал, что это ее окончательно убьет, но терять уже было нечего. И знаешь… мама словно на некоторое время воспряла духом, у нее даже глаза заблестели. Она взяла меня за руку и с жаром произнесла: