Здесь Нуарсей наклонился к Сен-Фону и что-то прошептал ему на ухо, как мне показалось, это был вопрос. Тот кивнул в знак согласия. Затем повернулся ко мне.
– Жюльетга, – сказал он, – приходите завтра ко мне, и мы подробно обсудим то, о чем я сегодня говорил вам. Поскольку Нуарсей снова женится, ваше присутствие в его доме вряд ли понадобится, и я предлагаю вам переехать ко мне. Я надеюсь, что моя прочная репутация перейдет и на вас, а деньги и удобства, которыми я собираюсь осчастливить вас, будут более чем достаточной компенсацией за потерю, которую вы при этом понесете. Вы мне нравитесь необычайно: у вас блестящее воображение, неподражаемое хладнокровие в злодействе, великолепный зад и, по моему мнению, вы жестоки и распутны, следовательно, обладаете всеми достоинствами, которые я уважаю.
– Мой повелитель, – ответила я, – с нижайшей благодарностью я принимаю ваше предложение, но должна сказать, потому что не хочу скрывать это, что я влюблена в Нуарсея, и мне не доставляет радости мысль о том, чтобы потерять его.
– Вы не потеряете меня, дитя мое, мы часто будем видеться. – так ответил мне ближайший друг Сен-Фона и будущий его зять, – лучшие часы нашей жизни мы будем проводить вместе.
– Пусть будет так, – сказала я, – в таком случае у меня нет причин для отказа.
Молодым педерастам и проституткам дали ясно понять, какие последствия будет иметь малейшая несдержанность и неосторожность с их стороны, и, все еще находясь под большим впечатлением от случившегося, они поклялись забыть об этом; останки мадам де Нуарсей закопали в саду, и мы распростились друг с другом.
Непредвиденным обстоятельством оказалась задержка с женитьбой Нуарсея, а также с исполнением плана министра: когда я на следующий день, с утра, пришла к нему, его не было дома.
Король, который необычайно жаловал Сен-Фона и всецело доверял ему, в то же утро призвал его к себе и поручил секретную миссию; Сен-Фон незамедлительно выехал из города, а по возвращении ему была пожалована «голубая лента» и годовая рента в сто тысяч луидоров.
Воистину, подумала я, узнав об этих милостях, судьба вознаграждает злодея; насколько глуп тот, кто, будучи вдохновлен подобными примерами, не бросается с головой в омут преступлений, не имеющих ни границ, ни пределов.
В письмах, которые получил Нуарсей от министра в его отсутствие, мне предписывалось найти новое жилище и благодарить его. Поэтому, как только я вступила в управление необходимым капиталом, я сняла роскошный особняк на улице Фобур-Сен-Оноре, купила четыре лошади, две прелестные кареты, наняла трех лакеев, статных и очень смазливых, нашла повара, двух судомоек, дворецкого, секретаря, горничных, парикмахера, двух швейцаров и пару кучеров; кроме того, приобрела целую кучу красивой мебели, и в тот день, когда министр вернулся в Париж, я переехала в новый дом. Мне только что исполнилось семнадцать, и судя по взглядам, которые обращали на меня мужчины, я могла считать себя одной из прекраснейших женщин в столице; фигурой я напоминала богиню любви, а искусство косметики подчеркивало мою естественную красоту. Содержание моих гардеробов стоило более ста тысяч франков, сотню тысяч стоили драгоценности и алмазы, которые я носила. Всюду, где я ни появлялась, передо мной широко распахивались все двери, а в тот день слуги министра особенно низко кланялись мне. Он был один и ожидал меня. Я начала с того, что заговорила о знаках королевского расположения, которыми его осыпали, и поздравления мои были самыми искренними; я захотела поцеловать ему руку, он подал ее, напомнив, что для этого я должна опуститься на колени; хорошо знакомая с его непомерным тщеславием и жестокостью, я подчинилась и сделала так, как он хотел: куртизанки, как и придворные, приобретают право попирать всех прочих благодаря самой низкой лести и приниженности.
– Мадам, – начал он, – вы видите меня в час моей славы, король оказал мне величайшую милость и, смею думать, воздал мне по заслугам; положение мое никогда не было таким прочным, а состояние таким огромным. Я позволю и вам вкусить малую толику великодушия Его Величества потому лишь, что мы с вами вместе совершили кое-какие славные дела, и я надеюсь, что могу положиться на вас. Прежде чем мы перейдем к деталям, взгляните на эти два ключа, мадам. Первый открывает подвал, где хранится золото, которое будет вашим, если вы будете верно служить мне; другой – от Бастилии, где есть свободная камера, которая также будет вашей на всю жизнь, если вы – не приведи Господи! – окажетесь болтливой или непослушной.
Перед лицом такого выбора – пожизненное заключение или блестящее будущее – я, естественно, ни секунды не колебалась. И сказала, что отныне буду ему покорной рабыней и что он должен отбросить все сомнения насчет моей верности.