Жюль Верн

— Ого! — прорычал Дюма и сунул в рот Жюлю сигару. — Садитесь, льстец, и — курите сигару, Жюль Верн из Нанта! Эмиль, налей ему вина, того, на этикетке которого написано, что оно сделано в семнадцатом столетии. Продолжайте, Жюль Верн! Вы мне нравитесь! Вы купили меня — да, да, купили! Я могу полюбить вас! А дождя не будет! — Он ударил кулаком по столу. — Спасибо, Жюль Верн! Действительно, мои герои любят хорошую погоду, как это я раньше не замечал этого! Тонкое, наблюдательное замечание! Молодец! Курите сигару!

— Я счастлив, мэтр, — задыхаясь, произнёс Жюль. — Когда в книге хорошая погода, то хорошо на сердце и у читателя, не правда ли?

— Чёрт! — одобрительно воскликнул Дюма и подбежал к столу. — Эмиль! Дай ему вина и подари мои палевые перчатки! И малиновый фрак! И бархатный синий жилет! Пришли все это ему на дом, слышишь?

Он сел к столу, взял в руки перо, и оно побежало по бумаге. Десять — двенадцать строк, и исписанный лист был отброшен в сторону. Дюма принялся за новый. Арпентиньи поднёс Жюлю бокал вина, себе налил в какой-то круглый, похожий на глиняную кружку, сосуд. Чокнулись и выпили. Жюлю показалось, что он влил в свой желудок расплавленный металл. Голова его закружилась; вещи в комнате поменялись местами; Дюма, сидевший справа, оказался под потолком. Жюль опустился в кресло. Веки его сомкнулись. Прилив необычайной храбрости охватил его — ему хотелось сказать: «Слушайте меня, я буду диктовать…» Вместо этого он произнёс:

— Разбудите меня в начале шестого…

И заснул.

Дюма продолжал писать. Арпентиньи смаковал вторую кружку вина, макая в него бисквит. Вошёл слуга и доложил, что все приглашённые в сборе. Дюма вскочил, надел золотистую рубашку, коричневые, в клетку, брюки, повязал галстук. Арпентиньи облачил своего друга в серый сюртук.

— Этот Жюль Верн молодчина, — негромко произнёс Дюма и поставил под ноги Жюлю скамеечку. — Хорошие глаза, светлая улыбка — люблю! Напомни, что ровно в пять его нужно разбудить. У него, наверное, свидание. Он просил у тебя денег? Не просил? Ну, я дам ему без всякой просьбы. Идём! Если бы ты только знал, как мне все это надоело! Как сладко спит этот юноша! Фрак он надел впервые, — под мышками у него уже лопнуло! Видишь?

Ровно в пять часов Дюма покинул своих гостей, в самый разгар веселья, споров, музыки и гастрономических услад. Он вошёл к себе в кабинет; слуга зажёг двенадцать свечей на письменном столе Дюма и столько же на круглом столе подле спящего Жюля. Два золотых пышных пятна погрузили углы во мрак, чётко проявили корешки книг в длинном, приземистом шкафу, неспокойные розовые блики кинули на потолок.

Дюма снял, сюртук, галстук, сел к столу. Дюжины свечей ему показалось мало, и он сам зажёг ещё шесть. Окунул перо в чернила. С минуту подумав, принялся писать, вслух произнося каждое слово:

— «Кавалер уже спал и ничего не мог слышать из того, о чём говорилось в будуаре королевы. Вошёл король и, поклонившись своей супруге, отошёл к окну. Королева была не в духе, ей казалось…» Что ей, чёрт возьми, казалось? — спросил себя Дюма. — Может быть, ей ничего не казалось! Она просто-напросто задумалась, ей было стыдно, король поймал её… Она думала, предполагала, рассчитывала… Чёрт! Надоели мне короли и королевы, а без них скучно, привык! Жюль Верн! — крикнул Дюма. — Проснитесь, Жюль Верн! Помогите! За каждое слово плачу десять франков!

Жюль открыл глаза, поёжился от холода, хотя в кабинете было очень тепло, вспомнил, где он находится, и вскочил. Голова его шумела, ноги — так казалось ему — были отняты по колено.

— Что мне делать с королевой, немедленно отвечайте! Шесть минут шестого! Поют птицы. Чернила сохнут на кончике моего пера. Ваша возлюбленная ждёт вас. Что казалось королеве?..

— Ей казалось, мэтр, что она постарела за одну ночь, что мир хорош, как никогда, что молодость — самое драгоценное, что только есть на свете, — держась за спинку кресла, проскандировал Жюль. — Какое крепкое вино, мэтр!

— Вы произнесли двадцать семь слов, из них три лишних! Итого двадцать четыре по десять франков — получите!

Дюма открыл ящик, стоявший на полу подле книжного шкафа, отсчитал двести сорок франков, протянул их Жюлю.

— Я… — пролепетал Жюль. — Я…

— Не люблю, когда начинают с этого слова! И легко и невыразительно! Берите деньги, вы их заработали. Приблизительно по такой же расценке получаю и я.

— Мэтр! — воскликнул Жюль, отстраняя деньги. — Право, я не могу…

— Абсолютно лишние, пустые слова! За них я не плачу. Касса закрыта. Двенадцать минут шестого. Эмиль выпил не менее литра бургундского, но он крепкий человек. Люблю! Мой сын хочет познакомиться с вами, Жюль Верн! Одну минуту, мне что-то пришло в голову, я запишу. Так. Ничего интересного, ерунда! Голова подобна колоколу в рождественскую ночь. Откройте правую половину вон того шкафа, там вино, бананы, конфеты, шоколад. Вам нужно поправить своё здоровье. Налейте и мне.

Жюль сделал всё, о чём просил Дюма. Налил два бокала.