Жирдяй

Шери сохраняла прекрасное настроение, и Патти с радостью поддалась её заразительному веселью. Они зашли в ещё один бар, который им нравился, и просидели там около часа – никуда не торопясь, наводя глянец на окружающее, чувствуя себя весело и восторженно, словно пара школьниц на каникулах. Затем они решили вернуться в «Парнас», подцепить кого-нибудь на машине и устроить отвязные покатушки.

Когда подруги шли к отелю через улицу, Шери, взглянув на старое офисное здание, вдруг передёрнула плечами, как будто вздрогнула.

– Боже, побывать там было всё равно, что опуститься на дно морское. Скажи ведь?

Эхо собственных страхов заставило Патти взглянуть на подругу пристальнее. Но тут из газетного киоска вдруг вынырнул Арнольд и заступил им дорогу.

Патти неприятно поразила несвойственная Арнольду ожесточённость. Весь его вид внушал неприязнь. Лицо газетчика да и всё его тело были пухлые и розовые, как у малолетнего ребёнка. Покрывающие его голову редкие рыжие волосики заставляли предположить задержку в развитии, а одна пустая глазница с покрасневшими веками, набухшими от слёз, придавала лицу Арнольда плаксивое выражение. Но сейчас, по контрасту с детской несобранностью, у него был яростный чёрный взгляд отпетого мерзавца. Почти всегда Арнольд производил впечатление безобидного дурачка, а теперь он пугал Патти всерьёз, было в нём что-то извращённо коварное, словно под маской пускающего слюни кретина таился отпетый уголовник. Газетчика окружало облако страха; Патти ощутила его кислый запах, по коже рук побежали мурашки. Арнольд протянул руку, держа двумя пальцами конверт и пятидесятидолларовую купюру.

– Патти, один человек велел прочитать это! – Детский голосок Арнольда поразил её своей нарочитостью, так же, как его зловещий вид. Очевидно, то была часть выбранного образа. – Он сказал, что деньги – это плата, чтобы ты прочитала письмо. Вот так фокус! Он и мне дал двадцать долларов!

Арнольд захихикал. Патти решила, что это какой-то злой розыгрыш; её голос дрожал, когда она расспрашивала Арнольда, кто ему заплатил. Но тот не мог ответить ничего толкового, вспомнил лишь руку, протянувшую конверт, и голос из тёмного салона машины, которая тут же умчалась прочь.

– Ну и как это полагается прочитать? – допытывалась Шери. – Из окна на всю улицу? Может, ещё одеться нужно по-особому?

Однако Арнольды было нечего прибавить, и Патти отступилась, просто чтобы избавиться от внезапно возникшего к нему отвращения. Подруги зашли в отель; странное письмо, вручённое столь необычным способом, не давало покоя, так что они направились прямиком в дальний конец бара и заняли отдельную кабинку, чтобы во всём разобраться за бутылочкой пива. Письмо без подписи занимало две страницы, исписанных каллиграфическим почерком с причудливыми завитушками, и гласило следующее:

«Девушки мои дорогие,

Как может архишоггот снискать благосклонность? Вам самим и в голову не придёт поинтересоваться! Так спрошу же и отвечу за вас. Как написано: «Архишоггот явился к возжеланной своей, после долгого пути, наконец, припал к чужестранным её стопам. Из глубин подлунного моря, из-под толщи ледовых гор пришёл к ней могучий архишоггот». Девушки мои дорогие, дражайшие! Где же то место, откуда явились шогготы? При вашей душевной мягкости и вашем невежестве едва ли вы сможете осознать те немыслимые бездны пространства и времени, чтобы задать сей вопрос. Так позвольте же ещё раз спросить за вас и ответить. Ибо же ответ был написан:

Боги, рождённые звёздным светом,

Сокрытые в мрачных, бездонных морях,

Изгнанники с осиянной планеты,

Замерзающей в вековечных льдах.

Но даже звёздные боги дряхлеют,

Пока их рабы делаются сильней,

И звёздных богов они одолеют,

Когда вскормят своих вождей.

 Распутницы мои милые, беззаботные греховодницы! Вам не по силам вообразить мастерство перевоплощения архишогготов! Порода их сделалась мельче с тех пор, как нынешнее человечество встречалось с шогготами в прошлый раз. О, зато ныне архишогготы так гибки и изменчивы. Превосходнейшие полиморфы, хотя внутренняя их суть – всё тот же Ужас. Но как же они вылепили свою прелестную форму? Что за заклинания шепчут они в горячечной своей страсти? Вам следует знать, что сокровенная страсть шогготов насыщается страхом и паникой, налитой соками душевного отчаяния.

Следовательно, он дразнит её их неизбежным единением, следовательно, он напевает ей свои дерзкие, соблазнительные вирши и с горящим взором мириадов глаз даёт зарок, что сделает её своею. Так он напевает:

Да будет вам покровом пролитая кровь,

Которая погасит взор предсмертный.

Вы в свиту предназначены, как Паника и Боль,

Для ритуала и кощунных заклинаний.