– Тем не менее, – заметил Вэндер, обращаясь к Марино, – было бы любопытно, если бы вам удалось выяснить, откуда у нее этот столовый гарнитур.
– Не беспокойтесь. Это – первым делом.
– Все сведения об Уодделе после его ареста вместе с его отпечатками пальцев должны быть в одном файле в ФБР, – продолжил Вэндер. – Я получу дубликат их карты отпечатков и фотографию большого пальца из дела о Робин Нейсмит. У Уоддела были еще аресты?
– Нет, – ответил Марино. – По идее, Ричмонд должен быть единственным местом, где имеются его судебные материалы.
– И этот отпечаток, обнаруженный на стуле из столовой, единственный идентифицированный вами? – спросила я Вэндера.
– Разумеется, большинство отпечатков принадлежит Дженнифер Дейтон, – ответил он. – В частности, на книгах, что лежали возле ее кровати, и на том сложенном листке бумаги – стихотворении. Пара неизвестных отпечатков на ее машине, как легко предположить, могли быть оставлены теми, кто складывал ей в багажник продукты, или теми, кто заправлял ее машину. Пока это все.
– А с Эдди Хитом пока безуспешно? – спросила я.
– Там и работать-то было особо не над чем. Бумажный пакет, банка с соусом, шоколадный батончик. «Лума-лайт» ничего не высветил ни на его обуви, ни на одежде. Безуспешно.
Потом Вэндер проводил нас к выходу через помещение, где в запертых холодильниках хранилась кровь стольких уголовников, что хватило бы на население маленького городка; эти пробы ждали своей очереди, чтобы поступить в банк ДНК-данных штата. Напротив выхода стояла машина Дженнифер Дейтон, выглядевшая еще более жалко, чем я помнила, словно после смерти хозяйки с ней стали происходить драматические перемены в худшую сторону. Корпус с боков был изрядно помят от столкновений с другими машинами. Краска местами поцарапалась, местами облупилась, и под ней виднелась ржавчина. Виниловый верх выглядел обшарпанным. Остановившись, Люси заглянула внутрь через закопченное окно.
– Эй, не трогай ничего, – предупредил ее Марино.
В ответ Люси одарила его убийственным взглядом и мы все вышли на улицу.
Люси не стала дожидаться ни меня, ни Марино и сев в мою машину, прямиком укатила домой. Когда мы вошли, она уже сидела у меня в кабинете, плотно закрыв дверь.
– Узнаю-узнаю вашу родственницу, – заметил Марино.
– Вы тоже сегодня не на высоте.
Открыв решетку камина, я подбросила дров.
– Она не разболтает то, о чем мы говорили?
– Разумеется, нет, – устало ответила я.
– М-да. Конечно, вы доверяете ей, поскольку вы ее тетя. Однако уверен, что ей не следовало бы все это слушать, док.
– Да, я доверяю Люси. Она для меня много значит. Как, впрочем, и наши с вами отношения. И я надеюсь, что вы все-таки подружитесь. Прошу вас, бар открыт, или я с удовольствием приготовлю кофе.
– Кофе было бы хорошо.
Он сел на краешек каминной плиты и достал свой швейцарский перочинный нож. Пока я готовила кофе, он стриг себе ногти и бросал их в огонь. Я вновь набрала номер телефона Сьюзан, но там никто не подошел.
– Сомневаюсь, что Сьюзан унесла отпечатки, – сказал Марино, когда я ставила поднос с кофе на сервировочный столик. – Я тут подумал, пока вы были на кухне. Вспомнил, что она не брала отпечатки, когда я был тем вечером в морге, а я был там почти все время. Так что, если она не сделала этого сразу, как только привезли тело, то...
– Значит, это не было сделано, – сказала я, чувствуя все большую тревогу. – Охрана уехала в считанные минуты. Все происходило довольно суетно. Было уже поздно, и все устали. Сьюзан забыла, я была слишком занята своей работой и пропустила этот момент.
– Вы надеетесь, что она забыла. Я взяла свою чашечку с кофе.
– Судя по вашим рассказам, с ней что-то происходит. Я бы не доверял ей пока, насколько это возможно – сказал он.
Сейчас я и не доверяла ей.
– Нам надо поговорить с Бентоном, – продолжал Марино.
– Вы же видели Уоддела на столе, Марино. Вы видели, как его казнили. Я не могу поверить в то, что мы не можем с уверенностью сказать, что это был он.
– Не можем. Даже если сравним фотографии из полицейского архива с теми, что вы сделали в морге. Я не видел его с тех пор, как он сел больше десяти лет назад. Тот тип, которого они привели на «стул», был килограммов на тридцать тяжелее. Борода, усы и волосы были сбриты. Разумеется, насколько я помню, сходство было. Но я не могу сказать на сто процентов, что это был он.
Я вспомнила, как на днях встречала прилетевшую Люси. Она была моей племянницей. Мы не виделись с ней всего лишь год, и я почти не узнала ее. Я очень хорошо понимала, насколько ненадежно бывает зрительное опознание.
– Может, кто-то поменял заключенных, – предположила я. – Скажем, Уоддел на свободе, а кто-то другой был казнен. Но объясните мне, ради Бога, зачем?
Марино подложил побольше сахару себе в кофе.
– Назовите же мне причину, Марино. Зачем это могло быть нужно?
Он поднял глаза.
– Не знаю зачем.