Жестокий поцелуй (ЛП)

Я не вижу причин не делать этого. Рикардо упомянул что-то, что поможет сохранить мир, должно быть, помолвка его дочери. В ходе наших договоренностей он почти не упоминал о своих дочерях, но я подозревал, что это было сделано для того, чтобы у нас появились какие-то идеи о том, как включить их в переговоры.

— Вот она идет, — слышу я чей-то голос и обращаю свое внимание на лестницу… только для того, чтобы почувствовать, как мое сердце замирает в груди.

Это не она. Этого не может быть.

Я вижу галлюцинацию. Вижу девушку, которую хотел бы видеть здесь, но, когда она замирает на самом верху, ее широко раскрытые карие глаза лани встречаются с моими, я понимаю, что у меня не галлюцинации.

Девушка на верхней площадке лестницы одета в яркое, переливающееся красное платье, которое сверкает со всех сторон, но я помню ее в другом красном платье. То, которое заканчивалось у нее на бедрах, а не над модными туфлями, то, которое держалось на тонких бретельках, а не вообще без них, то, которое можно было снять одной мыслью.

Девушка на верхней площадке лестницы… Габриэла… и не Габриэла одновременно.

Наши глаза встречаются, и я вижу шок в ее глазах, мой отражается в ответ. Она остается там на мгновение, застыв на месте, а затем начинает спускаться, ступенька за ступенькой, отводя взгляд. Я вижу, как поднимается и опускается ее грудь, боже, я видел это столько гребаных раз раньше, что уже должен был бы, черт возьми, запомнить наизусть, но все это по совершенно неправильным причинам. Я не должен быть здесь. Я знаю, что она не хочет, чтобы я был здесь. Потому что теперь я знаю, что она солгала мне. Не только о ее девственности, но и о многом другом.

Блядь!

Мое сердце бешено колотится. Я заставляю себя не пялиться, когда она останавливается у подножия лестницы, а затем смешивается с толпой. Я слышу, как ее мягкий голос приветствует гостей, благодарит их за то, что они пришли вместе с ее матерью, голос, который я знаю так хорошо, что он пробирает до костей. Еще одна девушка тоже спускается по лестнице, в розовом платье, и в тот момент, когда я вижу ее, я понимаю, что она, должно быть, та самая сестра, о которой упоминала Габриэла… Изабелла. Она младшая, точная копия своей старшей сестры, но один ее вид просто заставляет меня внутренне кипеть.

Итак, хоть одна есть вещь, в которой Габриэла мне не солгала.

Дерьмо. Я допиваю остатки своего напитка, понимая, что должен перестать думать о ней как о Габриэле. Это не ее имя, никогда, блядь, им не было, и все во мне хочет протолкнуться сквозь толпу гостей, схватить ее за локоть, оттащить подальше и потребовать объяснить, что, черт возьми, происходит.

— Вот, позволь мне вас представить. — Я слышу голос Анхеля рядом со мной, когда опускаю свой бокал, в голове у меня стучит. — Ты еще не знаком с моей сестрой. Изабелла — особенная личность.

На самом деле, я, черт возьми, еще как знаком. Я был у нее в заднице всего неделю назад, разве это не гребаное безумие? Той ночью я кончил ей на лицо. Старшая дочь Сантьяго в моей постели, берет мой член в рот. И она тоже была чертовски хороша в этом. Лучшая задница, которая у меня была.

Я отгоняю эти мысли, запихивая их как можно быстрее, прежде чем либо выболтаю что-то из этого, либо позволю им пойти по более жестокому пути. Я никогда не был ненавистным человеком, даже когда дело касалось Сирши. Тем не менее, должен быть гребаный предел тому, сколько раз женщина должна вырвать мужчине сердце, прежде чем он позволит себе несколько жестоких мыслей, не будучи при этом ублюдком.

Прямо сейчас я чувствую себя ублюдком. Мне хочется закричать Изабелле в лицо, спросить ее, о чем, черт возьми, она думала, но я знаю, что это не только ее вина. Она солгала, но у меня было чувство, что что-то не так. С того момента, как я встретил ее в Сангре-де-Анхель, мое чутье подсказывало мне, что что-то не так. Я просто чертовски сильно хотел ее, прислушивался к своему члену, а не к инстинктам, и теперь я здесь, и ее старший брат подталкивает меня к той же девушке под предлогом “знакомства”.

Я не хочу встречаться с ней снова. Я, блядь, не хочу с ней разговаривать, если только не для того, чтобы во всем разобраться, но Анхель намерен представить меня, что имеет смысл, учитывая союз, который я только что заключил между королями и семьей Изабеллы. Я не могу выйти из этого, не устроив сцену. Если я это сделаю, это вызовет подозрения, и неприятности будут не только у Изабеллы, если выяснится, что мы с ней сделали.

Это будет и моя гребаная голова, подставленная под топор.