Жестокий наезд

Знакомый мне «ведущий» что-то шепнул «ведомому», и тот исчез за дверью вслед за Аллой. Очевидно, таким маневром для меня хотят создать атмосферу секретности и откровенности.

– Вы меня узнаете?

Я вперил в него взгляд. Делал я это долго и качественно. Очевидно, получалось натурально, ибо тот даже заволновался. Понимая, что переигрывать нельзя, я наклонился к столу и яростно прошептал:

– Папа?!!

Огорченно вздохнув, международный полицейский прошел к столу и аккуратно сел.

– Вы же взрослый человек, Антон Павлович... – Он дотянулся до пепельницы, в которую никогда не падает пепел в течение всего рабочего дня, и приблизил ее к себе. – И, по моим сведениям, очень умный взрослый человек.

На столе появилась пачка «Lacky Strike». Мягкая, настоящая, импортная, нелицензионная.

– Здесь не курят.

Пачка медленно исчезла, пепельница вернулась на место.

– Антон Павлович, после нашего последнего разговора прошло несколько дней. Насколько нам известно, они прошли для вас не совсем спокойно. Мы в силах исправить ситуацию.

– Ты хоть раз можешь сам за себя ответить? – Я наклонился под стол и смачно плюнул в урну. Да простит меня уборщица... – Сказать: «я думаю», «я могу»? Что ты мечешь передо мной икру от имени всего своего сообщества?

Наверное, задача, стоящая перед этим парнем, была выше обид, поэтому он и не обратил на мои слова никакого внимания. Но после этого выпада стал употреблять вместо пространного местоимения «мы» короткое и понятное мне «я».

– Я предупреждал вас, Струге, что у вас могут начаться неприятности. Предсказал это сразу, едва вы выставили меня за дверь.

– Вас. Я вас двоих выставил. У вас опять не все в порядке с числами. А выставил я двоих наглецов, которые обманом проникли в мою квартиру. Вам доверилась женщина, которую... – Я склонился над столом. – Которую вы, скоты, подставили.

Тот откинулся на спинку стула, криво улыбнулся и опять полез за сигаретами. Этот жест подсказал, что его проняло. Так быстро забывать могут лишь ошарашенные люди.

– Здесь не курят.

Пачка-мученица вновь скрылась в кармане пиджака.

– Антон Павлович, я могу в течение двух часов решить вопрос о прекращении в отношении Александры Андреевны Струге уголовного преследования. Статья пять, пункт первый. «Отсутствие события преступления». Даже не состава, а – события.

Я прокашлялся, вынул сигарету, закурил и подтянул к себе пепельницу.

– Я вот что тебе скажу, заботливый ты мой. Я сам решу вопрос о прекращении уголовного дела по факту фальсификации взятки. Сам. Причем сделаю это так, чтобы в отношении всех виновных в этом возбудилось кое-что другое. Сам. Ты понял меня?

Он смотрел на меня рыбьим взглядом.

– А сейчас пошел вон отсюда.

На пороге он притормозил и, как и в моей квартире, раскрыл рот.

– Пошел вон отсюда!!!

И он вышел, уткнувшись во внезапно замолчавшую у моего порога толпу ожидающих граждан.

Ненавижу людей, пришедших ко мне за правдой, называть толпой. А как? Группой? Коллективом? Смешно.

Алла вошла и закрыла дверь. Не замечая ее, я курил, всаживая в себя сантиметровые затяжки. Курил, вопреки всем правилам, установленным строгим председателем Виктором Аркадьевичем Николаевым. Меня привела в чувство Алла.

– Антон Павлович...

Я растерянно поднял на нее взгляд.

– А чего это вы так... постарели?

Годы, малышка, годы.

...Давление на меня через Сашу – не единственная в своем роде попытка заставить меня изменить принятое решение. Я чувствую опасность, приближающуюся к ней раньше, чем к себе самому. Поэтому я сразу отзвонил Пащенко и попросил его направить к моей жене Пермякова.

– Он увезет ее к своей сестре, – успокоил он меня. – А сейчас позвони домой и скажи, чтобы она не впускала никого, кроме него. Мы можем играть вторыми номерами, Антон...

Похолодев, я быстро набрал номер своего домашнего телефона. Странно, но Саша не спала.

– Саша, не открывай никому дверь, поняла? Скоро приедет Пермяков и заберет тебя. Поняла? Никому!!

– Антон, мне уже звонят в дверь какие-то люди! Я посмотрела в монитор – там этот, из УБОПа, и с ним еще двое! Что делать, Антон?!

Черт меня побери!.. Вот они мы – вторые номера!

– Ни в коем случае не открывай. – Я должен был быть спокоен. Саша реагирует на тональность моей речи мгновенно, как лакмусовая бумажка. – Только Пермякову. Он все уладит.

Я в это верю. Пермяков – кремень, и нужно не трое, а три по сто убоповцев, чтобы заставить его пойти на попятную. Его попросил я, его попросил Пащенко. А для него это очень много значит...

Плохо, что в квартире Рольф. Опытный сыщик, при наличии в квартире собаки, мгновенно поймет, есть в доме хозяин или нет. Если собака в доме одна, то на приход посторонних людей она ответит гавканьем, как положено. Звонок – «гав», звонок – «гав». Если же хозяин при ней, она изойдет лаем, распаляя себя до ярости. Это одно из проявлений желания собаки быть верным и угодным хозяину. Для нее очень важно, чтобы хозяин это видел.