Жестокий маскарад

— Слава Богу! — вздохнул Брент. — Я уже отчаялся, думая, что рядом с нами постоянно будет кто-то торчать, Эти бесконечные присматривания и ухаживания ужасно раздражают меня. Знаю, так положено, ведь я болен и должен подчиняться правилам… Дождь кончился?

— Да, уже появилось солнце. Где мы?

— Думаю, в маленькой роще между территорией клиники и деревушкой. Пойдем, подышим воздухом.

Взяв ее под руку, Брент медленно пошел по дорожке. Вирджиния пыталась поддержать его, с опаской поглядывая на корни и выбоины.

Кругом было тихо и спокойно. Солнце пробивалось сквозь кроны деревьев, падая на землю золотистыми полосами. Они дошли до места, где дорожка раздваивалась, и Вирджиния остановилась.

— Развилка? — спросил он, хотя Вирджиния не сказала ни слова. — Мы уже почти… Что с тобой?

Она вцепилась в его руку, с ужасом глядя на пестрый ковер листьев у своих ног.

— Змея, — зашептала она. — Пятнистая. Ее почти не видно среди листьев, — голос Вирджинии дрожал. — Я чуть не наступила на нее, какой ужас!..

— Не двигайся, — невозмутимо сказал Брент. — Она проползет мимо, если ее не трогать. Здесь много ядовитых змей. Помни об этом, когда будешь гулять, и даже дома. Почему-то змеи любят заползать в ванные комнаты.

Девушка вздрогнула, не в силах оторвать взгляд от длинного влажного следа, оставшегося на земле, и не двинулась с места, пока пресмыкающееся не скрылось из виду.

— Уползла, — выдохнула она. — Давай вернемся.

— Давай, если хочешь. Я хотел показать тебе деревню, но это можно сделать в другой раз. — Он повернулся и пошел обратно. — Ты привыкнешь постоянно видеть змей и научишься отличать ядовитых. Защитник из меня никудышный.

В его голосе прозвучала такая горечь, что Вирджиния сразу забыла о своих страхах. Его губы вновь сжались в уже знакомой гримасе раздражения. Чтобы отвлечь Брента, она спросила:

— Ты собираешься вернуться домой?

— На этот вопрос нелегко ответить, Анна. Первое, о чем подумали врачи — отправить меня домой. Я отказался, объяснив, что уеду сам, как только пойму, что совершенно бесполезен здесь.

Вирджиния молчала, и Брент продолжал:

— Доктор Лауэн считает, что я еще могу работать, Например, наставником молодых врачей. Так или иначе я предпочел бы остаться здесь, но мое решение зависит от тебя.

Ее дыхание участилось. Вирджиния знала, какого ответа он ждет.

— Неужели для тебя так важно знать, собираюсь я вернуться?

Она совершенно растерялась. Вот оно, самое худшее — не сами вопросы, а ответы, которые она должна давать. С ее губ не слетело ни звука, и Брент нетерпеливо повторил:

— Ради Бога, не томи меня! Но только говори правду, Анна! Ты еще любишь меня, хочешь быть со мной? Да теперь, когда я ослеп?

Он ждал. Все великолепие тропической природы, сияющей алмазными россыпями мириадов дождевых капель, скрывал от него непроглядный мрак слепоты. Сердце Вирджинии переполняли любовь и жалость, она уже не задумывалась о том, что эти слова предназначены не ей.

— Я хочу быть с тобой больше всего на свете! — едва сдерживая слезы ответила она. — Я люблю тебя, всегда любила и буду любить!

Он дотронулся до ее волос, осторожно провел пальцем по бровям и обнял так крепко, что у нее перехватило дыхание.

— Не плачь, любимая, — нежно произнес он, касаясь губами ее волос — И я всегда любил и люблю тебя. Просто на мгновение мне показалось, будто я потерял последнее, что у меня осталось в жизни. Ты твердо решила, любимая?

— Да.

Это слово исторгло из груди Брента вздох, похожий больше на всхлип; в кольце его рук Вирджиния забыла все свои страхи и задохнулась от счастья, еще минуту назад казавшегося столь недостижимым. Ее радость не омрачили даже неожиданно донесшиеся будто откуда-то издалека слова:

— Анна, не будем больше ждать! Я не могу без тебя. Выходи за меня замуж, и как можно скорее!

Глава 5

Не прошло и недели, как они поженились.

— Первая свадьба среди врачей нашей клиники, — сиял доктор Лауэн. — Поздравляю! Полагаю, супруги Петри будут огорчены, что пропустили это событие. Еще шампанского, миссис Хартлин?

Миссис Хартлин!

Вокруг нее толпились незнакомые люди, и она опустила глаза, разглядывая свое отражение на золотистой поверхности вина в бокале. Неужели в суматохе поспешных приготовлений, в которой она закрутилась, как листок на ветру, пролетело несколько дней? Почему она чувствовала себя беспомощной перед невидящими глазами этого человека? Ведь в ее силах превратить отчаяние в радость… В памяти у нее осталось лишь то, как она стояла, окутанная шелком цвета слоновой кости, перед портным-китайцем, а тот создавал самое изысканное свадебное платье всех времен. Теперь складки этого платья нежно ласкали кожу…

Внезапно она почувствовала, как чья-то рука коснулась ее запястья.

— Тихо! — послышался мягкий шепот Ланса. — Все в порядке?

Неожиданно для себя она всхлипнула — напряжение последних дней не прошло даром.

— Послушай, детка, — торопливо сказал Ланс, — теперь слишком поздно жалеть. До сих пор все шло хорошо.

Она кивнула, и он немного успокоился, хотя тревога и не покинула его глаз.