Жесткая проба

В Найденовку интереснее было поехать на лодке, как и тогда, в первый раз, но лодку достать не удалось, и они поехали рабочим поездом. Поселок был такой же, как и прежде, но причал неузнаваемо переменился. Старый, должно быть, разбило штормом, новый уходил дальше в море, распростерся вширь и закрыл место, где они когда-то жгли костер и ночевали. Зажигать снова костер и ночевать они не собирались, но им стало немножко грустно – воспоминание о той ночи было приятным, а люди и время поторопились уничтожить всё, что о ней напоминало... Они постояли на конце причала. Виктор отколупнул от резиновой ленты транспортера несколько ссохшихся тюлек и бросил в воду – пускай другие рыбы кормятся. Тюльки остались на поверхности, ни одна рыбешка к ним не подплыла. Ветер трепал над запертым правлением уже надорванный флаг, в поселке орали громкоговорители и пьяные. Делать здесь было нечего, и они пошли обратно, к разъезду. Кира, как и все поначалу, притихла, потом снова развеселилась:

– Вон какая чудная балочка! Пойдемте посмотрим. Ну что в городе делать? Успеем ещё.

Изгиб балки, зарастающей кустарником, почти вплотную подходил к дороге, потом круто отворачивал и терялся в степи. Внизу было знойно и тихо, ветер сюда не достигал и лишь на краю оврага раскачивал бурые прошлогодние будылья чертополоха и гнал по небу взбитую пену облаков.

Среди кустов открылась маленькая лужайка. Девушки сели, Лешка лег на спину и заложил руки под голову.

– Странно как, – сказала Наташа. – Вот мы были в Найденовке не так уж давно, правда? А кажется, что уже прошло много-много лет, и будто это даже не я, а какая-то другая девочка была там, и похожая, и совсем не похожая...

– Конечно, – сказал Лешка, – все были другие.

– Почему? Только что стала больше, выросла?

– Обновилась. Как икона, – сказал Виктор. – Была некрасивая, а стала ничего себе...

– Придумал!

– Это не я придумал, ученые. Говорят, у человека каждые семь лет весь организм обновляется. Вместо старых появляются новые клетки. Всё меняется. И мускулы, и мозг, и кожа.

– Это только змеи меняют кожу. И ящерицы.

– Нашли о чем говорить! – сказала Кира. – Пойдемте лучше поищем родничок – пить хочется. В таких балках всегда есть роднички. Вода в них холодная и вкусная – прямо ужас... А ну давайте, кто скорее найдет!

Кира вскочила и побежала по дну балки. Виктор тоже поднялся и побежал.

– Догоняйте! – крикнула Кира.

Пестрое, в цветочках, платье её уже скрылось за кустами. Виктор оглянулся – Лешка и Наташа остались на месте. Догнать Киру оказалось трудно. Платье её, словно дразня, то появлялось, то скрывалось за кустами. Разбежавшись, Виктор почти наткнулся на неё. Кира, запыхавшись, остановилась и, откинув голову, дышала открытым ртом. Лицо её раскраснелось, платье на груди поднималось и опадало, поднималось и опадало... Виктору вдруг стало жарко. Он стоял на месте и смотрел на Киру, а сердце стучало всё сильнее, будто он продолжал бежать всё быстрее и быстрее. Сейчас... Вот сейчас, может быть... Нет, будет! Как с Нюсей...

Нюся – продавщица газированной воды на углу их улицы. Сколько ей лет, Виктор не знал. Это было неважно. Она была молодой и удивительно красивой. В неё Виктор тоже влюблен уже давно. У неё пухлые губы, коротенький носик. Когда она смеется – а смеется она непрерывно, – носик забавно морщится, в уголках губ появляются и исчезают маленькие пузырьки. Глаза у неё как чернослив. Они тоже всегда смеются. Когда она смотрела, Виктор обмирал и тут же его обдавало жаром. Должно быть, поэтому он непрерывно пил у неё воду. Каждый раз с двойным сиропом. Его тошнило от приторной пахучей сладости, но он пил и пил. Живот вздувался как барабан, в нёбо стреляло газовой отрыжкой, но он без конца сновал по улице, подходил к киоску и просил воды. С двойным сиропом. Брать дешевле он стеснялся. Сдачу он тоже стеснялся брать, делая вид, что забывает, но Нюся, смеясь, окликала его и отсчитывала мокрые медяшки. В смехе её не было пренебрежения, Виктору даже казалось, что она смотрит на него по-особенному и как бы чего-то ждет. Он вовсе не был трусом, но никак не решался сказать ей то, что хотел. Сказала она сама. Однажды, подавая стакан, она сказала:

– Сто пятьдесят седьмой.

– Что? – не понял Виктор.

– Стакан, – засмеялась Нюся. – Вы заболеете и умрете. Или просто лопнете. Зачем изводить столько денег на воду? Лучше пригласили бы меня в кино...

В фойе кинотеатра Виктор молчал и всё время озирался – почему-то он боялся встретить знакомых. Знакомых не было, но с облегчением вздохнул Виктор только тогда, когда они сели на место и погас свет.