Жесткая проба

– Вот. – Она полюбовалась своей работой и улыбнулась. – На. Прямо как в банке.

Алексей выхватил квитанцию, сунул дяде Троше и, убегая, прокричал:

– Приходи в другой раз... Пока!

Дядя Троша вслед ему угодливо закивал.

Наташи дома не было. Мать, которой Алексей ещё с мальчишества стеснялся и побаивался, насмешливо сказала, что кавалерам опаздывать не полагается, к Наташе пришла подруга, они ушли к кому-то, а потом пойдут в театр. Алексей, не найдя что сказать, покраснел и ушел. Наташу теперь не отыщешь, в общежитие возвращаться незачем, к Виктору идти не хотелось. Алексей решил проведать Вадима Васильевича.

Знакомство с ним, начавшееся в детдоме, оборвалось, когда Алексей поступил в ремесленное, и возобновилось с поступлением на завод. Осваивая под строгим присмотром Семыкина разметку, Алексей тяготился, как ему казалось тогда, её кустарным характером: каждую деталь нужно размечать отдельно, никакой механизации, всё от руки. А на собраниях и в газетах всё время говорили о рационализации, новаторских приспособлениях, ускоряющих и облегчающих труд. Он решил, что и разметку можно рационализировать, облегчить и ускорить. Надо только подумать. Думал он долго, старательно и втихомолку. Результатом раздумий был чертеж приспособления, которое должно было полуавтоматически переносить контуры чертежа на заготовку. Алексей хотел было показать своё изобретение Семыкину, но потом – сам себе не признаваясь в надежде поразить и сразить учителя необыкновенной конструкцией – решил сначала идти в БРИЗ. И первым, кого он там увидел, был Вадим Васильевич. Раздирая скулы зевотой, тот читал какую-то инструкцию. Приходу Алексея он явно обрадовался.

– Что скажете, молодой человек?

– Вы меня не помните? А я помню, – улыбаясь, сообщил Алексей.

– Вполне возможная вещь! – серьезно ответил Вадим Васильевич, в глазах его запрыгали бесенята.

– А как же! Вы ещё к нам, в детдом, на мотоцикле приезжали, и мастерскую мы потом строили... А как мотоцикл? Ездит?

– Увы! Рассыпался, мир праху его... Хотя, впрочем, праха не осталось – растащили соседские мальчишки...

– Здорово он у вас работал!

– Громко, да...

Они посмеялись, вспоминая треволнения детдомовского строительства, праздник «Первой стружки».

– Ну, а это что? – кивнул наконец Вадим Васильевич на трубку чертежа в руках Алексея.

– Вот – придумал. Может, годится?

Вадим Васильевич, склонив набок голову и зажмурив один глаз, внимательно просмотрел чертеж, потом посопел в кулак и, переходя на «ты», спросил:

– Ты как, очень обидчивый? Говорить сразу или разводить цирлих-манирлих?

– Сразу.

– Тогда скажем прямо: Эдисон из тебя пока не получился. – Смягчая удар, он улыбнулся: – Может, потом прорежется? Вполне возможная вещь! А пока... Как тебя зовут?

– Горбачев, Алексей.

– А пока, милый друг Алексис, – пшик... Понимаешь, штука, которую ты тут изобразил, давно изобретена, называется она пантограф и применяется в чертежном деле... Но черчение – одно, разметка – другое. Чтобы такой прибор мог гарантировать точную разметку, он должен быть очень солидным и сложным, а овчинка, как известно, не всегда стоит выделки... Вот тут как раз и есть такой случай. Окромя всего вышесказанного, существует такая штуковина – копировальный станок. На заводе у нас таких нет пока, а вообще есть. У станочков этих большое будущее! В таковой станочек закладывается чертеж и заготовка. Электронный глаз ползет по чертежу, а фреза срезает с заготовки всякие ненужности... И получается в результате копия того, что нарисовано на чертеже, только в виде готовой металлической вещи. Понятно? Ну вот. Принимая во внимание, что существуют хорошие копировальные станки, зачем же делать ещё и плохие чертежные? Получается вроде как бы не нужно?

– Не нужно.

– Вот и договорились! Обидно?

– Нет, что ж тут обидного?

– Ну, это ты врешь, милый друг! Обидно, да ещё как, по себе знаю. Мне ведь тоже случалось... изобретать изобретенное. И поскольку рабочий день окончился, изобретение похоронено по четырнадцатому разряду, а погода жаркая, может, махнем к морю и смоем вместе с пылью все огорчения? А то от этой инструкции по внедрению и распространению я что-то очумел...

Они махнули к морю. Плавали, валялись на песке и разговаривали. Просидели на берегу до заката. Вадим Васильевич спохватился:

– Друг милый, а не пора ли чего-нибудь пожевать? У меня как-то скучно стало под диафрагмой...

Алексей посмотрел на свою спецовку.

– Тебя смущает фрак? Двинем ко мне. Ксения Петровна перенесет тебя и в таком.

Ксении Петровны дома не оказалось. Вадим Васильевич, сопя и оттопыривая губы, долго шарил в буфете, кухонном шкафчике, гремел посудой в чулане, потом озадаченно остановился посреди комнаты и ухватился за нос.