Жертва тайги

Но он опять промолчал, накинул на плечи камуфляжную штормовку, придвинул поближе к огню котелок с остатками застывшей вчерашней ухи и принялся с нарочито невозмутимой миной на лице развешивать над нодьей свою промокшую одежду.

– Надыбал что приличное? – вдруг принялся подозрительно выспрашивать Чеботарь, уставившись на собеседника в упор.

Он умело перехватил взгляд Антона, опрометчиво метнувшийся в сторону, рассмеялся в голос и заявил:

– Да ладно тебе. Не переживай. Не буду больше. Не напрягайся. Вон набасурманился как. Сейчас лопнешь! – Вдруг этот субъект без всякого перехода, без малейшего напряга сменил тему: – Домой пилишь или как?

– Домой… – начал было Антон и запнулся.

– Ва-а-у-у! – раздался где-то в вышине, сокрытой утренним туманом, громкий, визгливый, неприятный до омерзения голос. – Ва-а-а-у-у!

– Лей в костер уху [11] ! – быстро пробормотал Чеботарь, резко задрав странно побледневшее, перекошенное от страха лицо.

– Да ты чего? Что за дурь, блин?

– Лей, тебе говорю! – хищно скрипнул зубами Чеботарь. – Да быстрее, мать твою!

Антон неохотно подчинился, все еще недоумевая, и спросил:

– Зачем выливать-то?

– Быстрей, говорю! – цыкнул Чеботарь.

Он вскочил и заметался у костра, срывая с колышков кабель, с треском сдирая с него скрутившуюся, не успевшую высохнуть одежду.

– Бежим к дереву!

Чеботарь так двинул в спину Антона, замешкавшегося на мгновение, что тот в одном прыжке, на полусогнутых, проскочил с добрый пяток метров. Они проломились через кусты к первой же толстой березе.

– Прилепись к стволу, пудель! – хрипнул Чеботарь. – Да шустрей же ты!

Антон тут же прирос к шершавому холодному стволу, не рискуя нарваться на очередную увесистую оплеуху. Чеботарь сноровисто обмотал его кабелем, да так, что провод больно впился в голую кожу.

Он сразу же крутанулся, приторочил себя рядом с ним и зашипел:

– Свой конец провода в кулаке зажми! Делай, говорю!.. Крепче держи. Смотри не выпусти! И молчком! Богом тебя прошу, что бы там ни было!.. Авось пронесет.

Прошла пара томительных тягучих минут. По-прежнему ничего не происходило. Антон почувствовал, что начинает дубеть от холода, и потихоньку зашевелился.

– Замри, мудило! Не двигайся! – шикнул на него Чеботарь.

Не успел он закончить фразу, как над березой что-то громко зашелестело. Будто большая стая крякашей [12] заполошно пронеслась над ними на бреющем. Антона вдруг обуял какой-то дикий животный страх. Он явственно услышал, как его собственные зубы самопроизвольно пустились в пляс, застучали мелко и дробно. Антон судорожно вздохнул и, вопреки всякому здравому смыслу, крепко зажмурился. Таким вот наивным, нехитрым способом мальчишка, перепуганный насмерть, пытается уберечься от страшного наваждения.

Снова что-то громко зашелестело. Теперь уже гораздо ближе. Но на этом все и закончилось. Ни единый звук не нарушал больше мертвой предрассветной тишины. Какое-то время коленки Антона еще слегка подрагивали, кровь колотила в висках, но с каждой минутой все реже и реже.

«Да, точно, крякаши! – потихоньку засветилось в его мозгах, снова обретающих способность трезво мыслить. – Именно утки! А я тут, как дурак последний, труса праздную?!»

Антон распахнул веки, огляделся и звучно выдохнул. Ни единой неведомой опасной живой твари в пределах видимости, естественно, не наблюдалось.

«Да и откуда ей, на хрен, взяться в этой тайге, давно исхоженной вдоль и поперек?!» – прикинул он.

– Вот же твою мать!.. – жалко проскулил Чеботарь, все еще тупо, по-детски, подливая маслица в огонь, горевший в его душе. – Показался [13] нам, сучий потрох! Все ж таки вылез!..

– Кто показался? О ком ты говоришь? – перебил его словоизлияния Антон, раздраженно сдирая с себя телефонный кабель. – Да я лично никого и не видел.

– Вот и все! Теперь нам хана! Он ни за что нас не отпустит! – не обратив никакого внимания на его слова, продолжил гнуть свое Чеботарь, выдрал руку из-под провода, вдруг истово троекратно перекрестился и запричитал: – Свят, свят, свят!.. Спаси мя, грешного!

Вышло это у него настолько банально, по-киношному, что Антон отвернулся, пряча едкую усмешку, и подумал: «Дает, блин, мужик! Большой театр тут просто отдыхает!»

Освободившись от провода, поежившись, он торопливо засеменил к костру, только теперь ощутив, как капитально успел продрогнуть за время нелепого театрального действа, навязанного мутным мужиком. Антон посмотрел на давно потухшие, залитые ухою угли, и едва сдержал ядреный матерок.

«Вот же подарочек! Теперь же все опять разжигать придется! Ну и поиграл, придурок!»

– Собирайся быстро! – рявкнул над ухом Чеботарь.

Антон вздрогнул от неожиданности, резко развернулся к нему лицом.

– Да никуда я с тобой не пойду! Никуда! Вали один… – вспылил было он, но оборвал себя, наткнувшись на взгляд чужака, полыхающий злобой.

В горле засвербело.