Жертва разума

Мэйл посмотрел на телефонную трубку, положил ее на рычаг и принялся насвистывать, расхаживая по гостиной и переступая через детали компьютера, мелодию из далеких дней в тюремной больнице, когда в камеры провели Общественное радио Миннесоты. Моцарт: его передавали раз сто. Но у Мэйла не было времени для Моцарта. Ему требовалась ритмичная музыка, чтобы барабанные палочки выбивали пульсацию крови; он хотел слышать барабаны, тамбурины и маракасы. И литавры. Ему не нужна была бренчащая музыка.

Но он насвистывал мелодию Моцарта, которую можно играть двумя пальцами, потому что ему не хотелось думать о том, что Энди Манетт его обманула – в его планы не входило убивать ее сейчас.

Неужели она действительно его обманула? Сердце подсказывало ему, что это так. И его охватил гнев. Потому что он ей доверял. Он дал ей шанс, а она его предала. Так всегда случалось. Ему следовало предвидеть, что она попытается обвести его вокруг пальца. Мэйл прижал руки к вискам, чувствуя, как в них пульсирует кровь, зная, что скоро придет боль. Господи, вот история его жизни: стоит ему попробовать что-то сделать, как кто-нибудь все портит.

Мэйл сделал несколько кругов по гостиной и кухне, распахнул дверь холодильника, зачем-то заглянул внутрь и с силой захлопнул дверцу. Свист ушел куда-то в глубины горла, он уже почти хрипел, но мелодия оставалась прежней. Потом Джон решительно вышел через заднюю дверь и быстро зашагал по лужайке к лугу и старому дому.

Мэйл перепрыгнул через упавшую ограду, миновал древний дисковый культиватор, заросший травой и астрами; по склону холма он уже бежал, сжав кулаки, а его глаза превратились в холодные льдинки.

Энди казалось, что она успешно воздействует на Мэйла: он не стал мягким, но она чувствовала, что у них формируются новые отношения. Если она и не обладала властью, то могла как-то на него влиять.

И они с Грейс продолжали пытаться вытащить гвоздь. Он все еще не двигался, но они сумели обнажить целый дюйм. «Еще несколько часов, и он наш», – подумала Энди.

А потом пришел Мэйл.

Они услышали, как он бежит по полу над ними, затем раздались тяжелые шаги по лестнице. Энди с Грейс переглянулись. Что-то случилось, и Грейс, сидевшая перед монитором игровой приставки, начала нервно раскачиваться.

Дверь распахнулась, и они увидели лицо Мэйла, которое превратилось в маску с застывшими холодными глазами. Волосы стояли дымом, как у испуганного кота.

– Выходи, – злобно бросил он.

Грейс слышала, как он избивает мать. Слышала даже из-за стальной двери. Она лежала на полу и колотила по нему кулаками.

– Мама, мама, мамочка… – повторяла она.

Потом Грейс вернулась на матрас и закрыла уши руками, она больше не могла этого выносить. А еще через несколько минут заплакала и прижала руки ко рту, чувствуя себя предательницей. Нет, она не будет плакать – она не хотела, чтобы Мэйл пришел за ней.

Через час Мэйл привел Энди. Прежде, когда она возвращалась, Энди была одета. На этот раз она была обнаженной – как и Мэйл.

Грейс прижалась к стене, когда он встал в дверном проеме, глядя на нее, и его молчаливая враждебная фигура напугала девочку больше, чем что-либо другое. Наконец она склонила голову к коленям, закрыла глаза и начала напевать для себя, чтобы закрыться от окружающего мира. Мэйл несколько мгновений слушал ее, по его лицу промелькнула горькая улыбка, и он с лязгом захлопнул дверь.

Энди не шевелилась.

Грейс боялась открыть глаза – боялась, что Мэйл окажется внутри, в одном помещении с ней. Но через несколько секунд полной тишины осторожно посмотрела на дверь. Он ушел.

– Мама? Мамочка? – прошептала Грейс.

Энди застонала, повернулась, чтобы посмотреть на дочь, и изо рта у нее потекла кровь.

Глава 16

Лукас положил досье и снял трубку.

– Лукас Дэвенпорт.

– Я играю в разные игры, – осторожно заговорила женщина, в голосе которой звучали вопросительные интонации. – Мне сказали, что я должна с вами поговорить?

– Да?

Лукас испытывал нетерпение; он ждал звонка от полицейских Лос-Анджелеса, которые должны были сообщить, что им удалось узнать об актере по имени Франсис Ксавьер Питер, любителе устраивать пожары.

– Мне кажется, я видела парня с портрета, – продолжала женщина. – Я играла с ним в «Подземелья и драконы» пару месяцев назад в доме у одной девушки… В Динкитауне…

Дэвенпорт оживился.

– Вам известно его имя или где он живет?

– Нет, но он был с девушкой, в ее доме, так что она его знает.

– Насколько вы уверены?

– Я бы совсем не была уверена, если бы не глаза… Глаза такие же. Рот другой, но глаза правильные. И он превосходный геймер, настоящий Мастер подземелий, который знает все. Но он меня пугал, был каким-то нервным. А из слов девушки я поняла, что он лечился.

Лукас посмотрел на часы.

– Где вы? Я бы хотел встретиться с вами и поговорить.

Он записал ее адрес и сказал:

– Слоун, пошли.

Его худощавый напарник взял пиджак – еще один оттенок коричневого.

– Куда мы идем?

Дэвенпорт объяснил на ходу.

– Я ей верю, – сказал он. – Думаю, она что-то видела.