Жертва мистификации

Когда Максим Заплечный после спектакля вышел на улицу в городе сгустились сиреневые сумерки, зажглись фонари. Спектакль сегодня явно затянулся. Все ходили по сцене, будто сомнамбулы, буквально засыпали на ходу. Да ещё Любочка Голованова устроила перед спектаклем истерику — Двуликий Янус ей, видите ли, что-то не так сказал. Дура безмозглая! Двуликим Янусом, или просто — Янусом, они звали главного режиссера Илью Ильича Янсона за его лживость и двуличие. Тот ещё тип! Максим очень расчитывал получить в новом спектакле главную роль, да и Янус клятвенно обещал, но в последний момент все же отдал её своему любимчику Земляникину, этому бездарному жлобу. Двуликий и есть. Нет в жизни счастья. Ходили упорные слухи, что у режиссера с Земляникиным не одни лишь дружеские симпатии. Сплетни наверное. Хотя, кто его знает. Максим не сколько не удивится, если это окажется правдой. Отдает же он отчего-то главные роли этому ничтожеству.

Около театра его поджидала группка восторженных поклонниц — девочек от шестнадцати до восемнадцати лет. Он был их кумиром. У женщин более зрелого возраста он не пользовался авторитетом. Нет. Они предпочитали того же амбала Земляникина, называя его сибирским Шварцнегером. О времена! О нравы!

Девушки, будто стая бабочек, подлетели, закружились вокруг, восторженно залопотали: «Ах, Максим Георгиевич, вы были сегодня великолепны!», «Ах! Ах! Ах!», — и принялись совать ему открытки с изображением облдрамтеатра. Он достал авторучку, подписал несколько открыток, поднял руки, решительно сказал:

— Все, девочки! Все! Оставьте меня. Я сегодня устал.

Разочарованные девушки неохотно разлетелись в разные стороны. А Максим отправился пешком домой. Он всегда ходил в театр и из театра только пешком. Считал, что это позволяло ему поддерживать форму. Настроение было скверным. Обещанный гонорар за удачно проведенную операцию Янус задерживал, а после убийства Заикиной, получить его становиться все более проблематичным. Убийство это наделало в театре много шума и породило массу слухов и предположений, порой, самых невероятных, но толком никто ничего не знал.

А вот и его дом. У подъезда на лавочке сидела соседская девочка Таня — одна из его поклонниц, с каким-то парнем.

— Здравствуйте, Максим Георгиевич! — робко поздоровалась она и глубоко вздохнула. Она давно тайно и безнадежно была влюблена в своего кумира.

— Здравствуй, Таня! Надеюсь ты сегодня выучила уроки? — неловко пошутил он. Вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. На площадке между первым и вторым этажами ему повстречался какой-то мужчина.

— Здорово, приятель! — проговорил тот.

Максим поднял глаза и вскрикнул от неожиданности. В тот же миг в лицо ему ударила мощная струя какого-то газа и погасила сознание.

Через полчаса труп Максима Заплечного, буквально плавающего в луже крови, обнаружила Таня Куликова. От её крика были разбужены все жильцы. Узнав голос дочери, из квартиры выскочил Семен Павлович Куликов и сломя голову помчался вниз, где и нашел лежавшую без сознания от пережитого страха дочь и труп соседа. Он принес дочь домой, позвонил в милицию и сообщил о случившемся.

* * *

Сергей Иванович Иванов всего месяц, как вернулся из отпуска. За последние пять лет ему впервые удалось его использовать. Вместе с дочкой Верочкой они отдыхали в Сочи. Он не был здесь лет пятнадцать. Некогда шумный, яркий, многоголосый, набитый отдыхающими, будто Верочкина головка — вопросами, город словно внезапно разбил паралич. И теперь он доживал свои дни в тиши и запустении. Сейчас здесь отдыхали лишь те, кто мог себе это позволить. А таких было немного. Остро ощущался дефицит мужиков. Поэтому с самого первого и до последнего дня молодые, красивые и породистые девицы буквально гипнотизировали его взглядами, а то и откровенно клеили — приглашали в ресторан, в театр, готовы были на время отпуска удочерить Веру. Но... Но со смертью Кати, Иванов стал равнодушен к женщинам. Ага. Нет, с этим делом у него было все в порядке. И как всякий нормальный мужик он испытывал волнение при взгляде на полуобнаженную натуру. Это конечно. Но только стоило представить, что с этой вот надо будет о чем-то говорить, да ещё за ней ухаживать, так сразу пропадало всякое желание. Кроме шуток. Сейчас у него была лишь одна женщина — Верочка, похожая на мать, как две капли воды. Она не позволяла ему скучать ни одну минуту. Они до одури купались в море, загорали и объедались фруктами. Верочка была на седьмом небе от счастья. Словом все было бы путем, если бы не его настроение. Его-то как раз и не было. А какой отпуск без настроения, верно?