Женщина в черном

Фрайман испуганно посмотрел на вернувшихся в кабинет полицейских, выражение лиц которых не сулило ничего хорошего. Чайкин снова сел за стол и раскрыл блокнот. Завадский опять принялся мерить комнату шагами, о чем-то напряженно размышляя.

Проходя мимо замершего в ожидании Фраймана, он резко остановился и устремил на подозреваемого буравящий взгляд колючих серых глаз:

– А может, не было никакой брюнетки?

– Да как же не было! – воскликнул Фрайман. – Я совершенно категорически видел ее, – он повернулся к Чайкину, – вот прямо как вас.

– При этом ни лица ее, ни чего бы то ни было вы не разглядели? – уточнил Чайкин.

– Да господи ж ты, боже мой! Я же объяснил вам: я был в это время без очков.

– Очень удобно! – хмыкнув, буркнул Завадский, продолжая расхаживать по кабинету. – Ничего не видел, ничего не знаю.

– Да, а у нас налицо труп, – поддакнул Чайкин.

– Саныч! – В комнату заглянул криминалист, невысокого роста коренастый небритый мужчина с чемоданчиком в руке. – Я закончил.

– Ну и? – поинтересовался Завадский.

– Пока ничего определенного сказать не могу, но на шее у покойного обнаружено маленькое пятно, похоже на след от укола.

– Ты хочешь сказать, что его могли… – Завадский жестом изобразил, как втыкает себе в шею шприц.

– На себе не показывай, – сказал криминалист. – Ну, в общем, такая вероятность существует. Посмотрим, что скажет патологоанатом. Ладно, бывайте.

– Любопытно, – произнес Завадский. – И чем же вы его укололи? – Он резко повернулся к Фрайману и, нагнувшись, пристально посмотрел ему в глаза.

– Я категорически возражаю против таких инсинуаций! – возмущенно взвизгнул Фрайман и попытался встать.

Но Завадский схватил его за плечо и усадил на место.

– Сан Саныч, а может… – попытался вставить Чайкин.

– Не может! – резко ответил капитан и вновь пристально посмотрел Фрайману в глаза. – Вы же главный бухгалтер, так? – Он снова стал ходить по комнате.

– Так. Но какое это имеет отношение…

– Значит, у вас мог быть… м-м-м… материальный интерес.

– Позвольте, вы на что намекаете?

– Ну это уж вам виднее. Может, вы решили прибрать к рукам компанию Мардасова…

– Но… – Фрайман еще больше побледнел, а на лбу у него выступили капельки пота.

– Или что-то с бухгалтерией нахимичили, а он вас на этом поймал. В любом случае, смерть Мардасова вам на руку.

– Я протестую! – воскликнул Фрайман, вскакивая.

Сунув руку в боковой карман пиджака, он выдернул носовой платок и судорожным движением отер лоб. При этом что-то тихонько стукнуло об пол. Фрайман наклонился и хотел было поднять выпавший из кармана предмет.

– Стоять! – рявкнул Завадский и, подскочив, оттолкнул Фраймана. – Чайкин!

– Я.

– Пакет.

– Какой пакет?

– Какой-нибудь.

– У меня нет пакета.

– Бумагу.

– У меня нет…

– Из блокнота вырви.

– Хорошо.

Чайкин с грустью посмотрел на свой новенький блокнот.

– А это пойдет? – спросил он, схватив лист бумаги со стола управляющего гостиницей.

– Пойдет. Давай!

– Тут, правда, счет какой-то.

– Ничего, новый напечатают, – сказал Завадский.

– А что там? – спросил Чайкин, перегибаясь через стол.

Завадский бумагой аккуратно поднял с пола и с торжествующим видом продемонстрировал тонкий шприц.

– А? – Он обернулся к стоявшему в двух шагах Фрайману.

– Это не мое!

– Не твое, говоришь?

– Не смейте мне «тыкать»!

– Ах вот мы как заговорили! Ну, я щас тебе так «выкну», мало не покажется, душегуб!

– Я не… я не…

– Чайкин, зови наряд, и в отдел его. Будем оформлять.

– Как-то не очень он на убийцу похож, – задумчиво произнес Чайкин, когда они с Завадским выходили из отдела, чтобы отправиться домой к Мардасову и сообщить печальную весть жене бизнесмена.

– Похож – не похож, много ты понимаешь, Чайкин, – ответил Завадский. – А между прочим, должен уже – не первый год погоны носишь. Или тебе напомнить, как зачастую выглядят настоящие преступники? Добропорядочные граждане, милые девушки, любящие родственники, лучшие друзья… Продолжать?

– Нет, я помню.

– Ну а раз помнишь, зачем снова эту песню заводишь? Тоже мне, гуманист выискался!

– А если…

– Если гражданин Фрайман окажется невиновным, мы с радостью выпустим его на свободу. А пока пускай посидит и подумает, каким образом он в эту историю вляпался. Но для меня и так все очевидно. Благодаря, кстати, твоей вездесущей тете, которая, между прочим, твою работу сделала. Что молчишь? Ну молчи, молчи.

До жилого квартала «Алые паруса» они с Чайкиным добирались на старенькой «Ладе» Завадского, который в кои-то веки приехал на работу на машине. Завадский всю дорогу ворчал и периодически матерился, проклиная себя за дурацкую идею отправиться в путь на автомобиле. Пробка, в которой они застряли, отняла у них втрое больше времени, чем если бы они поехали на метро.

И все же с горем пополам по прошествии сорока минут они подъехали к роскошному кварталу, состоящему из нависших над рекой небоскребов. Неожиданно дорогу преградил шлагбаум. Завадский открыл окно и яростно вдавил пальцем кнопку переговорного устройства.

– Слушаю, – раздалось из динамика.

– Полиция, – крикнул гораздо громче, чем нужно, Завадский.

– А я министр обороны, – ответил динамик.