Читаем "Женевский" счет полностью

В Бодайбо Александра Александровича опознали офицеры. При задержании барон не растерялся и уничтожил документы, а после наотрез отказался давать какие-либо показания. Его незамедлительно переправили в одиночную камеру иркутской тюрьмы. В той самой камере будет потом ждать своего смертного часа Александр Васильевич Колчак. По распоряжению генерала Сычева Александра Александровича заковали в кандалы и подвергли усиленному допросу. Бывший генерал по-прежнему упорствовал и молчал, даже тогда, когда его, старика, били.

Из Иркутска Александр Александрович был препровожден все в тех же кандалах, как особо опасный преступник, в Екатеринбург — для дачи показаний перед военно-следственной комиссией.

В начале 1919 г. военно-полевой суд приговорил Александра Александровича «к лишению всех прав состояния и смертной казни через расстреляние».

Но «красному генералу» не суждено было умереть от пули. Он скончался от сыпняка в екатеринбуржской тюрьме 55 лет от роду.

И мы склоняем голову.

К началу сентября, в самый листопад, Комуч пополнили еще 87 членов бывшего Учредительного собрания. Так незаметно и подбился новый вполне полномочный хор для выпевания «Интернационала».

Во второй половине сентября все того же нескончаемого 1918 г. после долгих и нудных препирательств наконец объединяются самарская власть (Комуч) с томской (Временное Сибирское правительство) в Уфимской директории.

Не начни пятиться «Народная Армия» перед красными, ни за что не согласился бы Комуч на объединение с каким-то самозвано-захудалым сибирским правительством. На Москву метил Комуч, в Минины и Пожарские…

Итак, 23 сентября Комуч уступает власть Уфимской директории — ее выбрали на Государственном совещании в Уфе. Открыла совещание почтенная Брешко-Брешковская: та самая — и «бабушка русской революции», и член ЦК партии социалистов-революционеров, и верная сподвижница (когда еще!) знаменитого Григория Гершуни — сурового вдохновителя неограниченного террора против царских администраторов. Упокой, Боже, его провизорскую душу.

Несмотря на преследования, поношения в печати, аресты, тюрьмы, каторги и вообще склочно-мытарственную жизнь, Екатерина Константиновна благополучно достигла девятого десятка и упокоилась аж в Чехословакии за пять лет до второй мировой войны.

Вместе с Виктором Михайловичем Черновым, Михаилом Рафаиловичем Гоцем, Григорием Андреевичем Гершуни и Марком Андреевичем Натансоном стояла Брешко-Брешковская у колыбели партии социалистов-революционеров.

Благословляла она на теракты Балмашева, Карповича, Каляева, Сазонова. Шли эти одержимые с бомбой и маленьким браунингом против полчищ жандармов и сыщиков. Была она для них в этом деле матерью, почти святой…

Ее жизнь — как авантюрный роман. Ведь самых главных террористов из азефовской организации лично благословляла на кровь, муки, эшафот. Вроде иконы и хоругви была у эсеров. Недаром к ее ручке столь благостно прикладывался все тот же Александр Федорович Керенский. И как же любила в письмах словечки: «хлопчик», «хлопец»!..

А того самого Гершуни загнал в ловушку виртуоз политического сыска, талант и самородок, «звезда» первой величины среди жандармов — Александр Иванович Спиридович, дворянин высшей пробы, бывший бравый гвардеец и вообще завидный жених. Считай, в самые цветущие годы овдовел. Разрядил в него обойму большевистский осведомитель охранки (в досаде за свое предательство, надо полагать). С пяти шагов разрядил.

Александр Иванович без какого-либо серьезного ущерба для здоровья осилил все три раны. Государь император заметит его и приблизит… Гляделся Александр Иванович фертом: браво закрученные усы, мундир с иголочки…

А Григорию Андреевичу Гершуни привесят смертный приговор. За ним числились организации убийств министра внутренних дел Сипягина и губернатора Богдановича, а заодно и неудачное покушение на губернатора Оболенского. В революционную заваруху девятьсот пятого смертную казнь Григорию Андреевичу заменят на пожизненное заключение, и почти сразу даст тягу он из богомерзкой акатуйской тюрьмы в Китай[139]. Поживет еще в милой Швейцарии и отправится на вечное свидание к убиенным губернатору Богдановичу и самому министру Сипягину, но успеет, однако, исповедаться в воспоминаниях.

Меньщиков писал в третьей части своей «Охраны и революции»:

«В 1908 году русская политическая эмиграция в Париже торжественно хоронила известного социалиста-революционера Гершуни. В числе лиц, несших венки за гробом покойного, выделялась видная фигура молодого человека с благообразным лицом и длинными волосами. Некоторые спрашивали: кто это? Да разве не знаете! — следовал ответ. Это художник Праотцов. Вы не видели его картину «Голгофа», на которой в виде распятых изображены Желябов и его товарищи?

Перейти на страницу:

Все книги серии Огненный крест

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука